"Леонид Андреев. Дикая утка" - читать интересную книгу автора

Леонид Николаевич Андреев

Дикая утка

У меня был маленький, беленький котенок, на которого приятно было
смотреть в минуты грусти. Вся его нехитрая жизнь была сплошной иллюзией: ни
одного предмета не видел он таким, каков он есть, а вкладывал в него
самостоятельное и очень интересное содержание. Поскребывание ножом он считал
за несомненное приближение добычи или врага, настораживался, следил,
прицеливался и нисколько не огорчался и не разочаровывался, когда ничего не
находил. Очевидно, враг удрал, думал он и преспокойно переходил к очередным
занятиям: прыганью вокруг шуршащего клочка бумаги или запутыванию клубка. Ни
одной минуты не проводил он в бесплодном спокойствии. То он позорно трусил и
надолго скрывался под диваном, то бурно ликовал, то впадал в глубокое
недоумение и решал проклятые вопросы. Даже собственная его личность служила
для него интересной загадкой и неиссякаемым источником удовольствий. Бывали
у него моменты, когда он совершенно искренно принимал себя за кого-то
другого и от изумления, восторга и ужаса впадал в столбняк. Собственный
хвост он упорно считал совсем посторонним и притом враждебным
обстоятельством и отчаянно, до потери сознания, боролся с ним.
И если бы я умел объясняться на кошачьем диалекте, уверяю вас, я ни за
что не стал бы объяснять моему беленькому приятелю, что бумага есть просто
бумага, нитка - просто нитка, а хвост - нечто неотъемлемое, навсегда ему
присвоенное по законам природы. И временами я, человек, со всеми своими
шестью чувствами и разумом, чувствовал себя обездоленным бедняком в
сравнении с этой неразумной тварью, а жизнь свою - нищенской, плоской и
скучной.
Потом котенок вырос и стал молодым котом. У него завелись знакомства и
связи, и были ли среди его приятелей скептики, черт знает чего ему
нагородившие, или женщина ему изменила, или попросту пора такая пришла, но
от многих иллюзий он, по-видимому, отрешился. Бумажку с ниткой он признавал
и, будучи в хорошем настроении, не прочь был с ней повозиться, хотя уже не
столько для себя, сколько для людей, но хвост свой положительно игнорировал
и к поскребыванию пальцем относился иронически.
Теперь он возмужал - и более скучного, отвратительного и пошлого
существа я не знаю. Иллюзий - никаких. Валяется целые дни по постелям и
диванам, еле продирает заспанные глаза, зевает, и если вы хотите расшевелить
его, то поднесите ему настоящую мышь и притом к самому носу. Разыскивать ее
он не станет, очевидно полагая, что всех мышей все равно не переловишь, а
из-за одной не стоит подыматься. Даже молоко он крадет с изумительным
равнодушием, единственно из необходимости, и если в скором времени он
покончит самоубийством, я нисколько не удивлюсь. Теперь, когда я что-нибудь
пишу, а он лежит неподалеку и пренебрежительно щурит на меня свои зеленые
глаза, я страшно боюсь, как бы он не заговорил. Я знаю, что он скажет
что-нибудь в таком роде:
- Сидит человек, согнувшись за столом, водит палочкой по бумаге и
думает, что из этого что-нибудь выйдет. А ничего из этого не выйдет, и все
это - суета сует и томление духа. Завтра прочтут люди, что он написал, и
забудут, и ничего в мире не прибавится и не изменится. Ни крупицы хлеба не
прибавится у голодного, ни одной росинки не падет на уста жаждущего; в свой