"Юрий Андреевич Андреев. Мужчина и женщина" - читать интересную книгу автора

всего: раз я был воспитан на мысли о единобрачии, значит, и она, думал, так
же мыслит...
Не буду дальше тянуть эту резину; короче говоря, заняла она важный,
пост заведующего кафедрой в свои-то молодые годы и ушла после ряда
хитроумных маневров в жены к самому парторгу всего Института. И дочку с
собой забрала, и остались мы вдвоем со старшим сыном. Не стану рассказывать,
как хитроумно в мое отсутствие устроила она развод, чтобы я узнал о нем лишь
месяц спустя, не буду говорить и о том, как вынудила она меня разменять
квартиру и оплатить этот обмен (хотя ушла в большое, благоустроенное жилье).
Таким вот оказался итог моих первых пятнадцати семейных лет. Я дал себе
слово никогда больше не встречаться с этой женщиной и сдержал его. Правда,
недавно я увидел ее случайно, на поминках общего давнего знакомого, и
ужаснулся. С трудом узнал я в безмерно толстой обрюзгшей старой даме е
клочками ярко крашенных хною волос на голове и с вытаращенными базедовыми
глазами ту молодую и энергичную Томилу, которая была первой моей любовью и
матерью моих любимых детей. И подумал я: да, трудно, тяжко достался мне этот
развод, будто жилы мне тогда перервали, но, значит, так было надо, чтобы
судьба увела меня от чудища, внешний облик которого сравнялся, наконец, с
его внутренней сущностью!.. Так впоследствии я произнес хвалу своей горькой
семейной участи.
Что же было после того? Я дал себе зарок - больше сердца своего ни в
чьи женские руки не отдавать! И снял я тормоза со своей машины, и понесся с
горочки без оглядки. Посудите сами: холостой, физически крепкий, материально
безбедный мужчина, непьющий, специалист-военный в возрасте до сорока - и это
при изобилии-то незамужних женщин и девушек вокруг. Но ведь и замужних,
недовольных своим положением хватало. Что тут началось, какое колесо
завертелось! Да ведь завращались вокруг меня действительно хорошие женщины,
в самом деле достойные любви, жаждущие нормального человеческого счастья. А
я никаких различий между ними не делал, может быть, по-своему мстил всему
женскому роду за Томилу и, образно говоря, поехал на упряжке сразу из
шестерых лошадей, да еще нередко менял по дороге коней одного на другого, а
точнее - одну на другую. И сплошь да рядом бывало тогда, что за одни сутки
встречался с двумя-тремя разными красавицами. Я был как оголтелый!
Продолжалось так месяц-два-три, полгода, и начал я чувствовать глубокое
внутреннее беспокойство. Нет, дело заключалось не в физической усталости -
достаточно было отоспаться или оказаться в дальней командировке (где,
впрочем, я тоже охулки на руку не клал), как спортивная форма, извините за
выражение, полностью восстанавливалась. Неудобство носило внутренний
характер: добрый человек, не желавший никому зла, я оказался источником и
генератором жестоких бед. Вокруг меня хлестала кровища, происходили аборты,
когда я хладнокровно заявлял трепещущей в ожидании своей судьбы женщине, что
мне ребенок не нужен, а она, впрочем, пусть поступает сама как ей
вздумается. Рушились чужие семьи, творились трагедии, и бывало, что гордые
дотоле женщины зимними морозными ночами сидели неподвижно на скамейке под
окнами моей квартиры или маялись на батарее в подъезде, но я не выходил и не
пускал их к себе, потому что они были в каком-то пустяке виноваты. Одна
молодая, прекрасная в первом чувстве женщина, двадцатипятилетняя машинистка
из моей же конторы, убежала от мучений безнадежной любви, когда поняла, что
я не женюсь на ней, в Норильск, но затем разорвала тамошний контракт и
возвратилась - на новые свидания и на новые муки. И т.д., и т.п.