"Николай Андреев. Трагические судьбы. Как это было на самом деле " - читать интересную книгу автора

На лике каменном державы,
Вперед идущей без заминки
Крутой дорогой гордой славы,
Есть незаметные Щербинки.

На другой день после того как их доставили в Щербинки, заместитель
прокурора Горьковской области Перелыгин сообщил Сахарову условия пребывания
его в Горьком:
- запрещено выходить и выезжать за пределы города;
- запрещено встречаться или иметь какую-либо связь с иностранными
гражданами и с преступными элементами;
- обязан являться в управление МВД для регистрации.
Не каторга, но и на благодать что-то непохоже.

Измельчала интеллигенция со времен знаменитого физика Лебедева

Ну, а что коллеги в Москве? Как они восприняли акцию с высылкой
академика? Вспоминает сотрудник теоретического отдела ФИАНа Евгений Львович
Фейнберг: "Переломный день 22 января 1980 года вызвал у нас шок. Дело не
только во всеобщем страхе, охватившим тогда всех и не миновавшим, конечно, и
нас. Мы все слишком привыкли за двенадцать лет к тому, что несмотря на
травлю в масс-медиа, сам А. Д. неприкасаем".
Чем объяснить подобную наивность? Конечно, времена были уже не
людоедские, не сталинские, и академиков, как, к примеру, Владимира Ивановича
Вавилова или Николая Ивановича Бухарина, уже не расстреливали, но устроить
даже создателю советской водородной бомбы красивую жизнь - это пожалуйста.
Сахаров между тем был уверен, что коллеги выступят в его защиту. Пусть
не все, пусть не большинство, пусть некоторые, но кто-то выразит несогласие,
кто-то гневно крикнет властям: "Да как вы смеете!" Ведь не измельчала же
наша интеллигенция со времен знаменитого физика Лебедева, который после
решения царского министра просвещения Кассо о допущении жандармов на
территорию университета подал в отставку. "Я думаю, что открытое публичное
выступление нескольких (пяти, даже трех) заслуженных человек, пользующихся
уважением, имело бы очень большое значение, могло бы изменить не только мою
судьбу, но и - что гораздо существенней - положение в стране в целом", -
выражает Андрей Дмитриевич возвышенную надежду.
Но все-таки плохо знал он свое академическое окружение. Немота поразила
ученых. Отметились, правда, академики Блохин и Федоров, выступили с
публичными нападками на Сахарова. Как мог забыть Блохин, что Сахаров в 1967
году перечислил 139 тысяч рублей - огромная по тем временам сумма - на
строительство онкологического центра, который возглавил именно он, Блохин?
Когда подписывает письмо с осуждением Сахарова какой-нибудь знатный
хлебороб или сталевар-новатор, то каждый понимает: ему приказали, и
отказаться он не мог, так как человек подневольный. Но с академиком дело
иное: ни научных заслуг, ни звания члена Академии, ни ежемесячные 500 рублей
не отберут. Поэтому странно и страшно было обнаружить под письмами осуждения
фамилии академиков, некоторые из них - заслуженные, уважаемые, авторитетные.
Допустим, невозможно прямо заявить: отказываюсь участвовать в вашей грязной
кампании! Но есть масса способов уклониться от чести угодить в ряды
академического быдла (опять воспользуюсь выражением Левина). Ведь сумел же