"Олег Андреев. Отель " - читать интересную книгу автора

***

Она так настояла, чтобы он называл ее Мария, не Мэри. А его, прочитав
в паспорте написанное латинскими буквами имя "Ivan", стала звать Ваней.
Айвену она, конечно, нравилась, он вообще спал только с теми
женщинами, которые ему нравились, даже если физиология уже кричала: поимей
хоть кого-нибудь! Нет, он умел справляться со своими желаниями, он выжидал,
пока не найдет подходящую. Ведь не стал бы он покупать рубашку на ближайшем
развале. Нет, он бы дошел до приличного магазина и выбрал бы что-то
стоящее.
Так вот на этом все сравнение с рубашками (которыми он втайне
гордился) кончалось. Уже через неделю после знакомства с Марией Айвен
понял, что ему как-то необычно с ней.
Она не поглядывала то и дело на часы, не отвлекалась постоянно на
телефонные разговоры, не торопилась на работу, не спешила побыстрее улечься
в постель, а могла часами смотреть на него и говорить русские непонятные
слова, которые странным образом будоражили его. Она совсем не была похожа
на американку.
Но даже не это было главное. Мария гладила его по голове - он терпеть
этого не мог еще с детства, - и ему было почему-то приятно. Перед поцелуем
она не брызнула ни себе, ни ему в рот освежителем, а просто приоткрыла
губы. Он потом с удивлением вспоминал, что она ничего не сказала ему в
первый раз про безопасный секс, а он, всегда такой осторожный, тоже забыл
про кондом и опомнился, когда все было уже закончено. Так они потом и не
предохранялись.


***

И все-таки не это было главное, хотя и этого было более чем
достаточно. Было еще что-то, куда более важное. Ее глаза, ее руки, ее
дыхание, ее безоглядность. Конечно, Айвен делал ей подарки, щедрые подарки,
но она принимала их как ребенок - да, спасибо, чудно, как мило, - без
глубинной благодарности, от подарков ее отношение к нему вовсе не
улучшалось. Даже как будто наоборот. Они ее слегка раздражали.
Все это поначалу слегка тревожило Айвена, нормальный ход вещей
нарушался. Дошло до того, что недельную командировку он продлил еще на
шесть дней. Сам на себя злился, но ничего поделать не мог. Но потом он
привык. И вдруг понял, что именно такой ход вещей - нормальный. Что все его
предыдущие встречи были неправильными, механистичными, даже больше -
циничными. По принципу - я тебе подарок, ты мне - любовь.
Он даже к слову "любовь" стал относиться иначе. Мария очень смеялась,
когда он говорил "make love".
- Любовь нельзя делать! Любовь можно только принимать или не
принимать. Второе - страшный грех.
И то, что раньше было для него понятным и лишенным тайны, обретало
какой-то будоражащий надмирный смысл. "Любовь" становилась не просто
удовлетворением физиологических потребностей, но чем-то куда большим,