"Иво Андрич. Проклятый двор" - читать интересную книгу автора

Молодой монах пропускает мимо ушей это брюзжание и укоры, - ведь он
слышал их сотню раз и должен будет слушать еще бог знает сколько. Работа
продолжается.
У людей, описывающих имущество усопшего, который два дня тому назад был
здесь, живой, как они сейчас, особенный вид. Они - представители
победоносной жизни, которая идет своим чередом, сообразуясь со своими
нуждами. Однако это отнюдь не доблестные победители. Вся их заслуга в том,
что они пережили покойника. И если взглянуть со стороны, то они чем-то
напоминают грабителей, уверенных в своей безнаказанности и знающих, что
владелец не может вернуться и застать их на месте преступления. Сравнение,
может быть, не совсем точно, но что-то похожее происходит.
- Пиши дальше, - слышится грубый голос старого монаха, - пиши: "Одни
клещи большие. Одни".
И так по порядку, инструмент за инструментом, и в конце каждой фразы
записанный предмет глухо брякает о другие инструменты, набросанные кучей на
небольшом дубовом верстаке покойного фра Петара.
Стоит посмотреть на монахов и послушать, как мысли невольно переходят
от жизни к смерти - от тех, кто сейчас что-то пересчитывает и прибирает к
рукам, - к тому, кто потерял все и кому больше ничего не надо, потому что не
стало его самого.

А три дня тому назад на широком ложе, где нынче нет ни тюфяка, ни
простыни и остались одни голые доски, лежал или сидел фра Петар и без устали
говорил. И теперь, глядя на засыпанную снегом могилу, юноша вспоминает его
рассказы и уже третий или четвертый раз порывается завести разговор о том,
как прекрасно покойный умел рассказывать. Но об этом нельзя говорить.
В последние недели фра Петар много и часто вспоминал о своей жизни в
Стамбуле. Это было очень давно. По каким-то своим трудным и запутанным делам
монахи послали в Стамбул фра Тадию Остоича, экс-иеромонаха и экс-настоятеля
("Весь он состоял из разных "эксов"), человека медлительного и полного
достоинства, влюбленного в свою медлительность и достоинство. Он говорил
по-турецки (тоже медлительно и с достоинством), но читать и писать не умел.
Поэтому в сопровождающие ему дали фра Петара, человека, сведущего в турецкой
грамоте.
Они пробыли в Стамбуле около года, истратили взятые с собой деньги,
задолжали, но ничего не сделали. И все из-за несчастья, которое постигло ни
сном ни духом не виноватого фра Петара в результате глупого стечения
обстоятельств в то смутное время, когда власти перестают отличать правого от
виноватого.
Случилось так, что вскоре после их приезда полиция перехватила письмо,
адресованное австрийскому церковному представителю в Стамбуле. В обширном
донесении говорилось о положении церкви в Албании, о гонениях на священников
и верующих. Человеку, доставившему письмо, удалось бежать. Так как в
Стамбуле в ту пору не оказалось никаких других монахов из подвластных краев,
турецкая полиция, руководствуясь своей логикой, арестовала фра Петара. Два
месяца он просидел в тюрьме "под следствием", хотя его даже и не допросили
по-настоящему.
О двух месяцах, проведенных в стамбульской следственной тюрьме, фра
Петар рассказывал больше и интереснее, чем обо всем прочем. Рассказывал он
не по порядку, отрывочно, как говорят тяжелобольные, которые стараются