"Иво Андрич. Рассказ о кмете Симане" - читать интересную книгу автора

Ибрага проводит рукой по глазам и хватается за дерево, будто земля под
ним закачалась.
Смотрит ага на дерзкого кмета, который вопреки закону и обычаю не
встает перед ним, и не верит своим глазам: так вот каков кмет, когда в нем
исчезают смирение и почтительность и он предстает во всей своей силе и мощи.
Долго смотрел Ибрага: с тех пор как аги - аги, а кметы - кметы, такого
в заводе не было. Под личиной спокойствия "добрый ага" весь кипел от злости
и оскорбленной гордости собственника, между тем победила трусливая
предусмотрительность: кмет явно задумал недоброе, а времена сейчас тяжелые,
смутные. И, взяв себя в руки, ага сел.
- Вот приехал сливы свои прибрать, - проговорил он глухим голосом.
- Ни к чему. Сливы в порядке, а понадобится прибрать - я и сам сумею.
Завязался необычный спор. Симан чуть приподнялся, но лишь для того,
чтобы прямо в лицо are бросать слова, к которым и сам прислушивался с
удивлением.
Симан и раньше нередко впадал в горестные раздумья и где-нибудь в поле
или на дороге разговаривал вполголоса сам с собой, еле приметно двигая
головой и руками и шепча при этом то, что сказал бы каждый кмет, если бы
вдруг произошло чудо и аги перестали быть агами, а кметы превратились бы в
хозяев своей земли. (То были минуты дерзкого, но неслышного и потому
безопасного бунта, когда угнетенный отводит душу и хотя бы в воображении
вознаграждает себя за каждодневную муку своей серой жизни.) Да, у него
бывали Подобные минуты, но даже тогда он не находил таких сильных и смелых
слов. Тысячи безмолвных бунтарских обличений прошлого, как тысячи потоков,
слились в громогласную лавину слов. И Симан говорил.
Под ним - теплая сентябрьская земля, над головой - согнувшиеся от
тяжести синих плодов ветви, а сквозь них виднеется глубокая светлая синева
неба с легкими хлопьями белых облаков. Рот его полон сладостного,
обжигающего напитка слов. Он и сам удивляется, откуда ему приходят в голову
такие смелые слова, и каждое новое слаще прежнего. Слаще урожая, который он
теперь считал своим, слаще сада со всеми деревьями от корней до макушек.
Широким взмахом руки разрезает Симан осенние просторы и небо над собой, он
задыхается от дерзких слов и на все вынужденно мягкие и вроде бы разумные
увещевания и уговоры аги отвечает суровым и кратким "нет", которое щелкает и
жжет, словно огненный бич.
(Когда из поколения в поколение, из года в год, изо дня в день один
человек работает на другого, понимая, что это несправедливо, но не
осмеливается не только что-либо изменить, но даже высказать свои истинные
чувства, в нем как бы скапливается гнев сотен тысяч людей и десятков
поколений.)
Трудно поверить, что один-единственный слог может вместить столько
ярости и победного ликования. Симан несколько раз произнес свое "нет",
сначала повернувшись поочередно на все четыре стороны света, а потом вскинув
голову к небу, словно выстрелами из ружья оповещая весь мир о своей радости.
Наконец он повернулся к аге и произнес свое "нет" тише, спокойнее, и в этой
мгновенной перемене тона была какая-то особенная значительность и
торжественность.
- Нет, не будет по-твоему, Ибрага.
- А как же будет? - мягко спрашивает Ибрага.
- Сам видишь, как: другие времена, другие права и закон другой.