"Иво Андрич. Свадьба" - читать интересную книгу автора

сделавшее из Хусо Курятника Хусеин-агу-экспортера, точно заразило и эту
слабоумную женщину и начало бродить в ней, как дрожжи.
Их брак, который, в сущности, никогда и не был браком, был теперь по
всем правилам расторгнут. Хусо сделал то, чего требовал закон, и даже более
того. И, однако, Мейра с упорством, на какое способны лишь уродливые и
недалекие люди, требовала и молила, чтобы Хусо не бросал ее и оставил при
себе вместе с новой женой. Тщетно было вразумлять ее. И Хусо только
отворачивался.
Однако в самый день свадьбы, когда во дворе кружился один хоровод, а на
веранде - другой и двое цыган-музыкантов наяривали так, что было слышно на
краю города, во двор вошла Мейра в чадре из темно-синего ситца и уселась на
камень, раскачиваясь, как над покойником. Возле нее двигался хоровод, в
котором каждый, точно слепец, был занят только самим собой и наслаждался
ритмом и движением. С веранды слышался глухой топот другого хоровода. Там
танцевали одни женщины, ударяя по половицам ногами в белых чулках. А в углу,
не шевелясь, стояла молодая, покрытая белой вуалью. Топот женского хоровода
на веранде волнует парней во дворе; под их башмаками позванивает булыжник.
Два эти звука переплетаются, и танцорам хочется, чтобы пляска длилась как
можно дольше, как радостное и долгое слияние.
Повсюду - в хороводе, в доме и во дворе - мелькает Хусо, разгоряченный
и смеющийся, самоуверенный скоробогач, угощая и чествуя всех вокруг. Проходя
мимо Мейры, он мрачнеет и, не останавливаясь, говорит с затаенной злобой,
гундосо, как люди, у которых нёбо без язычка:
- А ты все сидишь? Ну, сиди, сиди. И тебе повеселиться надо.
И тотчас принимает прежнее радостное выражение, переходя от гостя к
гостю.
Как только музыка смолкает, сквозь веселый гомон и откашливание
танцоров становится слышным Мейрино причитание, прерываемое вздохами:
- Э-эх! Хороша я была для тебя когда-то, Хусо, хороша была. Несчастная
я! Вместе мы добро наживали и думу думали. Ух, ху-у-у-у!
Так она, перемежая слова стонами, рисует некий безупречный брак, не
имеющий ничего общего с ее жизнью с Хусо. Как только кто-нибудь обращает на
нее внимание, она начинает говорить громче. Мужчины и женщины подходят к
ней, утешают и советуют не вести себя черт знает как, а отправляться домой.
Однако ничто не помогает. Хусо распоряжается, чтобы музыка играла и гости
танцевали, и женщина снова обречена на стенания, которых никто не слышит. В
сгущающемся мраке веселые гости разгорячаются все сильнее и постепенно
забывают о Мейре, которая не сходит со своего места и не прекращает своих
причитаний.
Среди первых, кто пришел и на следующий день, была Мейра. Только на
этот раз с нею был ее двоюродный брат, некий Ризван, лукавый и подслеповатый
цыган. Мейра села на камень, на котором просидела вчера целый день, точно
это закрепленное за ней место на сцене. Хусо нахмурился, но сделал вид, что
не замечает ее. А когда появился Ризван и вознамерился поговорить с Хусо
насчет Мейры и ее судьбы, Хусо, возбужденный вином и бессонной ночью,
распалился гневом, который он долго подавлял и таил:
- А, так это ты подговариваешь эту несчастную!
Они схватились врукопашную. Хусо удалось открыть ворота и бросить
Ризвана лицом на камни мостовой. Когда его подняли, он был весь в крови.
Таким он и отправился в конак, через дорогу. Там Ризвана перевязали и