"Иво Андрич. Олуяковцы" - читать интересную книгу автора

кривоног, с широкой, сутулой спиной, с непропорционально длинными руками,
крупным лицом со сплющенным носом и черными глазками, с невыразительным, но
упрямым взглядом, толстой короткой шеей, которая как бы сразу становится
туловищем. На базаре их легко отличить среди сотен других крестьян.
Поскольку они вечно осуждены то подниматься в горы к своему селу, то
спускаться вниз, при ходьбе верхняя часть корпуса у них откинута назад.
Они известны как недоверчивые и замкнутые люди, которые мало говорят,
редко поют, всегда работают и постоянно приобретают. Кроме того, идет молва,
будто все, рожденное в Олуяках, меченое. Кажется, нету такого среди них
человека, который не имел бы зоба, или не был бы хром, или как-либо иначе
искалечен.
Но невысокие, коренастые люди из горного селения отличаются хитростью,
дикой, молчаливой силой и выносливостью. Они обрабатывают землю искусней и
изобретательней, чем в других селах, а фрукты у них не только лучших сортов
и видов, но они и собирают и перерабатывают их лучше. Они не торгуются на
базаре и не любят тяжб по судам, но свою цену держат, а раз начав тяжбу,
доводят ее до конца и обыкновенно выигрывают. Женятся они большей частью на
девушках из своего села. Поэтому если кто-то состоит с кем-то в далеком
родстве и степень его определить трудно, во всем крае говорят, дескать,
"олуяковское племя".
Старики шутили, что шваб завоевал всю Боснию, кроме Олуяков. В шутке
есть доля правды, потому что Олуяков во время оккупации почти не
существовало: они сгорели перед приходом австрийцев. Произошло это следующим
образом.
Живет в Олуяках довольно многочисленная семья Мудеризовичей. Когда-то
один из ее членов уехал в Сараево, кончил школу и дошел до мудериза. Для
олуяковцев это редкое и исключительное явление. Сын мудериза также был
ученым человеком и кадием в Мостаре. Он теснее, чем его отец, поддерживал
связи с родственниками в далеком вышеградском селе. Одним жарким летом сей
мостарcкий кадий и олуяковский потомок с семьей приехал в Олуяки. Тогда-то
он и его жена решили женить самого пригожего из Мудеризовичей на красивой и
богатой девушке из окрестностей Мостара. Для олуяковцев это было неслыханно.
Старики в семье, как и в селе, не одобряли брак с женщиной из далекого,
чужого мира, но честолюбивый кадий покончил дело той же осенью.
Однажды в сумерки прекрасную мостарку привезли в Олуяки. Ее
сопровождали младший брат мужа и один из ее родственников. Девушка утомилась
в дороге. Еще утром, когда они проезжали вдоль каменистого, словно
высеченного русла Дрины, вдоль зеленой, глубокой и внушающей ужас воды, где
на узкой песчаной отмели белел высохший и вымытый лошадиный скелет, ей
представилось, что это и есть те самые ужасы из сказок, через которые нужно
пройти, чтобы добраться до дивных мест и великих радостей. Но когда начался
подъем от Дрины к Олуякам по красной, почти отвесной, выжженной солнцем
тропинке, молодая женщина с опаской подумала, что и конец этого
нечеловеческого пути окажется столь же печальным. Она ошиблась. Конец был
таков, что уже на другой день она жалела о каменистом русле ядовито-зеленой
Дрины и крутых тропах. Дом, жених, домочадцы - все было чудовищно, страшно,
неописуемо.
Прощаясь с родственником, возвращавшимся в Мостар, целуя ему руку, она
отчаянно рыдала без слез:
- Прощай... все прощайте.