"Иво Андрич. Дети" - читать интересную книгу автора

осмотрели наше оружие. У Палики была невиданная охотничья палка, он обил ее
гвоздями и заострил на конце. Миле свое оружие смастерил сам. Резиновый
шланг с одного конца начинил свинцом, а другой конец прикрутил веревкой к
запястью. Гибкая дубинка была предметом его особой гордости, он называл ее
"дьяволицей". Как всегда невозмутимый и суровый, он нагнулся над ней и
подправлял нижний конец острым ножичком.
Мне досталась сломанная жердь, только что вырванная с мясом из какой-то
ограды, внизу еще торчал гвоздь, которым она была прибита к перекладине. Я
стыдился своего оружия, оно представлялось мне жалким и убогим. Миле забрал
его у меня, ловко вытесал рукоять и несколько раз со свистом взмахнул им над
своей головой. Я тут же попробовал сделать то же, но такого свиста, как у
Миле, у меня не получилось.
Мы спустились на улицу, где обычно подстерегали еврейских ребят и
расправлялись с ними.
- Праздник у них. Они сейчас вокруг воды ходят, - сказал Палика со
знанием дела, сторожко, точно охотник, озираясь по сторонам.
Однако еврейских ребят не было видно. Злым, повелительным голосом Миле
предложил пойти в сторону торгового квартала. На первом же углу Палика
остановился и сдавленно крикнул:
- Вон жидята!
И правда, в глубине улицы возле каменного фонтана играли четверо
празднично одетых мальчишек.
Миле лишь бросил на Палику укоризненный взгляд, дав знак следовать за
ним и делать то, что делает он. Резиновую дубинку он спрятал за спину и
пошел неторопливым шагом, рассеянно глазея на дома и лавки. Так мы
приблизились к фонтану. То ли наш вид показался еврейчатам подозрительным,
то ли они уже привыкли к таким нашествиям, но они, будто косули на лесной
опушке, разом вскинулись и спрятались за фонтан. Сердце у меня колотилось
бешено. Не мигая я смотрел в затылок Палики.
Чтобы обмануть противника, Миле притворился, что идет по другой стороне
улицы, однако, когда до фонтана оставалось всего несколько шагов, он с
пронзительным гиком бросился на еврейских мальчишек. В первое мгновение
казалось, те будут защищаться, но, когда Миле ударил одного своей жуткой
дубинкой по руке и когда и мы с Паликой подбежали, мальчишки сломя голову
бросились наутек.
Но мое внимание было приковано не столько к ним, сколько к Миле, к той
стремительности, с какой он скинул с себя напускное спокойствие и
превратился во что-то новое и незнакомое. Совершенно отдельно от него я
слышал и видел его крик и удар. Они существовали как бы сами по себе, как
первые приметы неведомого мне огромного, страшного, волнующего мира, где
жизнь каждого висит на волоске, где надо бить и принимать удары, где
ненавидят и ликуют, гибнут и торжествуют победу, мира, в котором мне
мерещились невиданные опасности и несказанно прекрасные мгновения счастья.
Миле и Палика припустили за беглецами, я - за ними. Троим мальчишкам
удалось забежать в ворота своих или чужих домов, откуда нам вслед тут же
раздались крики и проклятия еврейских женщин. Четвертый, самый крупный,
несся как слепой с одной улицы на другую, пока не исчез за какой-то белой
стеной. Когда я прибежал туда, Миле и Палика, как гончие, рыскали по сырому
двору, пытаясь отыскать беглеца.
Это был заброшенный, полуразрушенный мейтеб. Мы прошли по коридору,