"Павел Андреев. Рассыпуха" - читать интересную книгу автора

Болтом, Самелин создает волну новых переживаний. Смысл его историй
передается мне словами, которые соответствуют моему жизненному опыту, и
потому, в данный момент, просто всплывают в моей памяти. Они открывают
доступ к прошлому и способствуют новому осмыслению пережитого. Момент, в
который я перестаю осознавать рассказанное им, ускользает от моего сознания,
и я понимаю, что уже никогда во всех деталях услышанное мной не повторится в
будущем. Я дожидаюсь конца его истории про Улькуса, достаю новую бутылку
водки и сдвигаю стаканы в центр расстеленной на полу газеты.
- Очень жуткая и противная история, но до боли оптимистичная. У Улькуса
было то, чего сегодня нет у многих - вера в то, что они делают. - Наливая
водку в пластиковый стакан, я кажусь себе практически трезвым. - Богатство и
нищета дети одной мамы - веры. За нее - за маму веру!
Я опрокидываю в желудок очередную порцию. Движение водки по организму
почти не чувствуется, но добавляется такой нужный сейчас пофигизм. Самелин
грузит меня своими историями про Болта, про Душу, про Пулю, про соседского
"фирменного" кота и невозвратный долг. От передозировки информации и
алкоголя мозг отключается и включается только на следующее утро.
Маленькая однокомнатная квартира на пятом этаже. Шестнадцать квадратных
метров, крохотная кухня, совмещенный санузел и маленький застекленный
балкончик. В правом углу единственной комнаты на собственной коробке стоит
четырнадцатидюймовая видеодвойка Samsung. Напротив, у противоположной стены,
"убитое" трюмо. Такие же три стула и две панцирные кровати с полированными
спинками. У кроватей, стоящих вдоль стен буквой "Г", на полу лежит ковер с
остатками вчерашнего "банкета". На нерасстеленной кровати, укрывшись
курткой, свесившись головой вниз, лежу я. Передо мной стоят чьи-то ноги в
ботинках. Поднимаю недоуменно глаза - это протезы Самелина. Сам он уже
журчит водой в ванной. Жизнь до отказа набивает меня обыденностью вещей.
Невозможно верить в незнакомое и непривычное, когда перед глазами всегда
есть привычное и знакомое.
Уже утро, а вчерашние слова все еще живут в моей голове. Истории
Самелина показались бы совершенно бестолковыми, окажись они на листе бумаги,
но рассказанные им лично, они развернули мою душу от центра к ее окраинам.
Оказалось, в центре у меня - злоба на тех, кого вижу каждый день, на
периферии - доброта и жалость к тем, кого совсем не знаю - Самелину, Бубе,
Пуле и Кропалю. Возлюби ближнего своего - заповедь хитрая. Кто хочет, -
понимает под ближним любого другого; кто не хочет так понимать, -
подразумевает ближнего по духу. Не хочешь любить ближнего, возлюби дальнего.
Пожалел вчера уродов, которых не знаю, и не выстрелил вслед уезжающей от
меня машине. Ниточка моих искушений, привязанная к курку пистолета,
натягивается.
Стоп, пистолет! Я нервно взвешиваю в руках куртку и вскакиваю от
отсутствия привычной тяжести. Растерянно похлопав по карманам, озираюсь
вокруг. CZ спокойно лежит у меня за спиной, в лунке панцирной сетки кровати,
продавленной моей задницей. Что ж, пистолет тем и хорош, что с ним невольно
чувствуешь себя как-то увереннее и спокойнее, но главный недостаток -
притупляется чувство бдительности! Забываешь даже о том, что у тебя есть
пистолет, и что носишь его при себе совершенно незаконно.
Нахлынувшие переживания мешают воспринимать реальность. "Рассыпуха" и
угон машины по смыслу довольно далеки друг от друга, хотя сейчас возможно,
что одно означает другое - ресурс, непригодный к повторному использованию.