"Леонид Андреев. Петька на даче (авт. сб. Рассказы и повести)" - читать интересную книгу автора

брызги. В эти минуты он был очень похож на щенка, впервые попавшего в
воду. Когда Петька оделся, то был синий от холода, как мертвец, и,
разговаривая, ляскал зубами. По предложению того же Мити, неистощимого на
выдумки, они исследовали развалины дворца; лазали на заросшую деревьями
крышу и бродили среди разрушенных стен громадного здания. Там было очень
хорошо: всюду навалены груды камней, на которые с трудом можно взобраться,
и промеж них растет молодая рябина и березки, тишина стоит мертвая, и
чудится, что вот-вот выскочит кто-нибудь из-за угла или в растрескавшейся
амбразуре окна покажется страшная-престрашная рожа. Постепенно Петька
почувствовал себя на даче как дома и совсем забыл, что на свете существует
Осип Абрамович и парикмахерская.
- Смотри-ка, растолстел как! Чистый купец! - радовалась Надежда, сама
толстая и красная от кухонного жара, как медный самовар. Она приписывала
это тому, что много его кормит. Но Петька ел совсем мало, не потому, чтобы
ему не хотелось есть, а некогда было возиться: если бы можно было не
жевать, глотать сразу, а то нужно жевать, а в промежутки болтать ногами,
так как Надежда ест дьявольски медленно, обгладывает кости, утирается
передником и разговаривает о пустяках. А у него дела было по горло: нужно
пять раз выкупаться, вырезать в орешнике удочку, накопать червей, - на все
это требуется время. Теперь Петька бегал босой, и это в тысячу раз
приятнее, чем в сапогах с толстыми подошвами: шершавая земля так ласково
то жжс-г, то холодит ногу Свою подержанную гимназическую куртку, в которой
он казался солидным мастером парикмахерского цеха, он также снял и
изумительно помолодел. Надевал он ее только вечерами, когда ходил на
плотину смотреть, как катаются на лодках господа:
нарядные, веселые, они со смехом садятся в качающуюся лодку, и та
медленно рассекает зеркальную воду, а отраженные деревья колеблются, точно
по ним пробежал ветерок.
В исходе недели барин привез из города письмо, адресованное "куфарке
Надежде", и когда прочел его адресату, адресат заплакал и размазал по
всему лицу сажу, которая была на переднике. По отрывочным словам,
сопровождавшим эту операцию, можно было понять, что речь идет о Петьке.
Это было уже ввечеру, Петька на заднем дворе играл сам с собою в "классики"
и надувал щеки, потому что так прыгать было значительно легче.
Гимназист Митя научил этому глупому, но интересному занятию, и теперь
Петька, как истый спортсмен, совершенствовалея в одиночку, Вышел барин и,
положив руку на плечо, сказал:
- Что, брат, ехать надо!
Петька конфузливо улыбался и молчал, "Вот чудак-то!" - подумал барин.
- Ехать, братец, надо.
Петька улыбался, Подошла Надежда и со слезами подтвердила:
- Надобно ехать, сынок!
- Куда? - удивился Петька.
Про город он забыл, а другое место, куда ему всегда хотелось уйти, -
уже найдено.
- К хозяину Осипу Абрамовичу.
Петька продолжал не понимать, хотя дело было ясно как божий день. Но во
рту у него пересохло и язык двигался с трудом, когда он спросил:
- А как же завтра рыбу ловить? Удочка - вот она...
- Что же поделаешь!.. Требует. Прокопий, говорит, заболел, в больницу