"Леонид Андреев. Анфиса (пьеса)" - читать интересную книгу автора

Федор Иванович (брезгливо). Оставь! Я же знаю, что ты мученик и
постоянно страдаешь расстройством желудка, но убеждений не продаешь.
Розенталь. Вот еще! Да я и копейки не дам за такие убеждения. Куда их
потом девать, их моль съест.
Федор Иванович. Береги носовой платок, Анфиса. Розенталь, правда, что
на твоих платках разные метки?
Анфиса (презрительно). Не обращайте внимания, Андрей Иванович, это -
шутка.
Розенталь. И очень глупая. Ваше здоровье!
Аносова. А ты уж третью рюмку пьешь, старик. Эка разгулялся!
Аносов. И четвертую выпью. Феденька, слышишь, а мы с тобой поровнялись
теперь: у меня три дочки и у тебя три. Скажи, какая...
Розенталь. Игра природы!
Аносов. Ну, игра не игра, на все Божья воля, господин Розенталь. Только
вот в чем теперь недоумение: какие дочери будут лучше - твои или мои?
Федор Иванович (с явной насмешкой). Ваши, несомненно, лучше. Одна -
красавица. Не смущайся, Саша, ведь это же правда. Другая (смотрит на Анфису
Павловну), другая... красавицей я бы ее не назвал - ты не обижаешься,
Анфиса? - другая... умна, тверда, правдива.
Анфиса. Не довольно ли, Федор Иванович?
Федор Иванович. Нет, еще не довольно, Анфиса Павловна,
Аносова. Довольно, довольно. Ты такое, Феденька, говоришь, что при
посторонних даже неловко. Похвалил, ну и будет. А то уж и нам, родителям,
некуда глаз девать.
Татаринов. Кстати, господа, раз зашла речь о детях. (Встает.) Господа!
Сегодня я имел честь в качестве духовного отца держать на своих руках
маленькое существо, которое было девочкой...
Розенталь. Я думаю, и осталось.
Татаринов. Господа! Может быть, я действительно был плохой кум и
скверно держал младенца, но, ей-Богу, поверьте мне: я чувствовал такой
трепет, что мог бы и совсем его уронить. Ей-Богу! Я думал, вот сейчас
прижимаю я к моему фраку маленькую девочку, такую маленькую, что даже и
тяжести она имеет, - а что будет с нею, когда она вырастет? И так грустно
мне стало, ей-Богу! Вот сейчас крестят, приобщают ее как бы к некоему
великому движению человеческой совести, а вырастет она, и станут ее обижать.
И кто же? Мы, те самые мужчины, которые ее крестили и, стало быть, куда-то
душу ее звали.
Насмешливые аплодисменты.
Аносова. Верно, батюшка, - обижают.
Аносов. Ну, уж ты-то молчи! Подумаешь, обиженная!
Федор Иванович. А ведь это, Иван Петрович, действительно идея: девочек
крестить не надо.
Татаринов. Да я не о том, ты неверно меня понял.
Федор Иванович. Нет, это ты сам не понял, что ты сказал.
Розенталь. Это у него часто бывает.
Федор Иванович. Оставь шутовство, Розенталь! Ты именно это и сказал;
это и есть смысл всей твоей великолепной речи: девочек крестить не надо.
Аносова. Скажи, какая немилость. Что ж мы, насекомые, что ли? Да
насекомую и ту...
Федор Иванович. Если мы, мужчины, бываем скотами, то мы же бываем и