"Леонид Андреев. Океан (пьеса)" - читать интересную книгу автора

- Но этот на черных парусах. Он опять шел на солнце.
- Много кораблей уходит в море. Послушай, Мариетт: был один умный царь
- ой, какой умный! - и он приказал высечь море цепями. Ого!
- Я знаю, Дан. Ты говорил.
- Ого, цепями! Но он не догадался окрестить океан - зачем он не
догадался, Мариетт? Ах, зачем он не догадался. Теперь нет таких царей.
- Что же тогда было бы, Дан?
- Ого!
Шепчет тихо:
- Уже окрещены все реки и ручьи и даже многих стоячих болот коснулся
крест Господень, и только он остался - скверная соленая, глубокая лужа.
- Зачем ты его бранишь, он не любит этого, - упрекает Мариетт.
- Ого! Пусть не любит, я его не боюсь. Он думает, что он тоже орган и
музыка Богу, это он - скверная, свистящая бешеная лужа! Соленый плевок
Сатаны. Тьфу!
Тьфу! Тьфу!
Идет к входным дверям церкви, сердито крякая, грозясь и словно
торжествуя какую-то победу:
- Ого! Ого!
- Дан!
- Иди домой.
- Дан! Отчего ты не зажигаешь огня, когда играешь? Дан, я не люблю
моего жениха.
Ты слышишь, Дан?
Дан неохотно поворачивает голову.
- Я уже давно слышу это, Мариетт. Скажи отцу.
- Где моя мать, Дан?
- Ого! Опять ты бесишься, Мариетт? Ты слишком много смотришь на море -
да. Вот я скажу, скажу отцу, да.
Скрывается в церкви, откуда вскоре доносятся звуки органа; слабые в
первых протяжных, тяжело задумчивых аккордах, они быстро крепнут. И
страстной тоскою своих человеческих напевов уже борются они с глухой и
сумрачной тоской неутомимого прибоя. Как чайки в бурю рыскают звуки между
высоких валов и выше подняться не могут на крыльях отягченных; держит их
вечный и грозный океан в плену своих диких и извечных чар. Но поднялись
они - и уже глуше шумит опустившийся океан; еще выше - и уже бессильно
колышется внизу тяжелая, почти безгласная громада; звучат иные голоса в
просторе светозарных далей. Одна тоска у дня, другая тоска у ночи - и
вечным рабом вдруг кажется гордый, вечно мятущийся, черный океан.
Прижавшись щекою к холодному камню стены, слушает одинокая Мариетт и
примиряется с чем - то, тоскуя все тише. Но вот звучат по дороге твердые и
упорные шаги, скрежещет мелкий камень под крепкою стопою - и из-за церкви
выходит он. Идет он медленно и строго, как те, кто не даром шатается по
земле и знает оба ее конца:
шляпу держит в руках, думает о чем-то, глядя перед собою. На широких
плечах круглая, крепкая голова, с короткими волосами; темный профиль суров
и повелительно-надменен; - и хотя одет человек в полувоенную одежду, но не
подчиняет тело дисциплине одежды, а владеет ею как свободный. Складки
ложатся покорно, не смеют иначе - согнет их, где надо, спокойно-сильное
тело.