"Анатолий Андреев. Искатели странного" - читать интересную книгу автора

взглядом Габровского, и в ужасе вскочила на ноги. Ящик со стуком опрокинулся
назад. Габровского не было. Не было остальных ящиков, не было кабеля, не
было оврага. Рядом отсвечивал матовый борт глайдера. Успокоительно
поблескивал сдвинутый назад прозрачный колпак на нем. Все вокруг заливал
беспощадный полуденный свет. От этого света и от неживой мертвящей тишины,
давящей на уши, ей стало жутко. Не помня себя, она рванулась вперед, туда,
где только что проходила, спеша за широко шагавшим Алексеем. Ботинки тупо
ударяли в сухую землю, временами громыхали по щебенке. Как в немом кино,
покачиваясь, быстро наплывала и убегала под ноги земля. Вера на бегу
отшвырнула ногой подвернувшуюся картонную коробку и упала на колени рядом с
лежащим ничком Габровским. Она не раздумывала, что нужно делать. Руки
действовали автоматически. С трудом перевернув его на спину, она рванула из
нагрудного кармана своего комбинезона аптечку. Доставать аптечку из
комбинезона Алексея не было времени. С негромким шипением вошло из тюбика
под кожу и рассосалось лекарство. На руке Алексея остался слабый припухший
след от инъекции. Уложив его поудобнее, расстегнув комбинезон, она выждала
минуты полторы. Повторила инъекцию - рука сама безошибочно выбрала нужный
тюбик из пакета. Безрезультатно. Постояв минуту в нерешительности, Вера
ринулась обратно к глайдеру. Проскользнула в кабину, ударившись локтем о
борт и не почувствовав боли. Торопливо щелкнула клавишами набора радиокода.
Рация отозвалась приглушенным гудением. Высокий мужской голос неторопливо
пробился из эфира:
- Начальник космопорта Таврии слушает.
- Докладывает Вера Грей. В результате... э-э-э... аварии... - замялась
она, - погиб космопилот Алексей Габровский. Повторяю: погиб космопилот
Алексей Габровский. - Вера облизала пересохшие губы и продолжала ровным
безжизненным голосом: - Даю пеленг на волне тринадцать-четыре-двадцать один.
Даю пеленг на волне тринадцать-четыре-двадцать один...

Глава 3

Первым пришел Полетыкин. Ченцов стоял у окна и не обернулся, только
мотнул головой на приветствие. Полетыкин долго сопел, устраиваясь в кресле,
раскладывая перед собой папку с бумагами и ручки. Ручек у него было много.
Штук пять или шесть. Ченцов его не любил за эти ручки, за пристрастие к
бумагам, за манеру длинно и подробно говорить.
Вошли еще несколько человек, продолжая начатый в коридоре разговор.
Расселись вдоль стола. Стало шумно. Ченцов с сожалением оторвался от окна -
за ним буйно гнал в рост всякую зелень май - и уселся за просторный широкий
стол. Всякие новомодные штучки вроде мебели из силовых полей он не любил и
не признавал.
- Вроде все в сборе? - полувопросительно-полуутвердительно обратился он
к присутствующим.
- Нет Беккера и Бабаян, - тут же откликнулся Полетыкин. Он, конечно,
успел поинтересоваться у секретаря, кого пригласили на совещание.
- У Бабаян сегодня срочная операция, а Беккер подойдет позднее. Я
думаю, не будет возражений, если мы начнем?
Главный энергетик Михейкин неопределенно хмыкнул, переглянулся с
соседом. О взаимной нелюбви Ченцова и Полетыкина знали все.
- Так вот, товарищи, ближе к делу. Все слышали о гибели Габровского?