"Шервуд Андерсон. Повесть о человеке" - читать интересную книгу автора

подняли шум. Поговорив с ней немного, полисмен ушел и направился, по ее
указанию, в сторону, противоположную той, куда убежал механик.
Все вокруг было окутано туманом и темнотой. Держась за руку Уилсона,
она поднялась по лестнице, а он - у меня до сих пор не укладывается в
голове, как это могло быть, - по-видимому, все еще ничего не знал ни о
выстреле, ни о том, что она умирает, хотя все видел и слышал. Медицинское
вскрытие показало, что пуля перебила не то какие-то нежные волокна, не то
мышцы, управляющие деятельностью сердца. Женщина находилась уже между
жизнью и смертью. И все же об руку с ним она поднялась по лестнице наверх.
И тогда произошло нечто трагическое и вместе с тем трогательное. Картину
эту, вместо того чтобы передавать ее славами, лучше было бы со всеми
подробностями целиком перенести на сцену.
Оба они вошли в комнату: она уже чуть дышала, но как будто не хотела
примириться с тем, что можно умереть, не отдав в этот миг никому ни ласки,
ни тепла. Мертвая, она была чем-то еще связана с жизнью, а он, живой
человек, был мертвецом для всего, что творилось вокруг.
В комнате, куда они вошли, было темно, но, повинуясь какому-то
верному, почти звериному инстинкту, женщина добралась в темноте через всю
комнату до камина, а любовник ее остановился в нескольких шагах от двери и
по-особенному, по-своему, о чем-то думал и думал. В топке камина было много
разного мусора, окурков - он не переставая курил, - обрывков бумаги, на
котором были нацарапаны какие-то его каракули, - словом, целая куча хлама,
которая всегда скопляется вокруг таких людей, как Уилсон. И вот в этот
вечер, первый холодный осенний вечер года, весь этот горючий мусор оказался
там.
Женщина подошла к камину, где-то в темноте разыскала спички и зажгла
всю эту кучу.
Картина эта останется у меня в памяти навсегда: пустынная комната, и в
ней этот слепой, ничего не видящий человек, и умирающая женщина на коленях
перед ярким огнем, вспыхивающим во всей своей красоте. Тонкие языки пламени
взметнулись ввысь. Отсветы его ползали и плясали по стенам. А внизу на полу
было темно, как в колодце, и там стоял Уилсон, ко всему безучастный,
унесшийся мыслями куда-то далеко.
Весь этот ворох бумаги вспыхнул на какую-то минуту, ослепительным
светом, а женщина в эту минуту стояла в стороне, около камина, и свет этот
ее не озарил.
А потом, бледная, шатаясь, она прошла через это освещенное
пространство, как через сцену, приблизилась к Уилсону неслышно, не проронив
ни слова. Может быть, ей надо было что-то ему сказать? Никто этого никогда
не узнает. Вышло так, что она ничего не сказала.
Она пробиралась к нему и, когда была уже совсем близко, вдруг упала на
пол и умерла у его ног. И в тоже мгновенье догорела и погасла зажженная
бумага. Если женщина и боролась еще за жизнь там, на полу, то все это
происходило в молчании, без единого звука. Упав, она лежала между своим
любовником и дверью, которая вела на лестницу.
И вот тогда Уилсон, казалось, совсем перестал быть человеком - все,
что он сделал потом, было превыше моего понимания.
Огонь потух, и с ним потухла жизнь женщины, которую он любил.
А он стоял и смотрел куда-то в пустоту и думал бог знает о чем, может
быть именно об этой пустоте.