"Федерико Андахази. Фламандский секрет" - читать интересную книгу автора

любой чистой поверхности, какую он только мог обнаружить. Когда сестра Мария
в наказание решалась запереть его в пустой комнате, мальчик проявлял чудеса
изобретательности, чтобы только его работа не прекращалась: раздавленные
насекомые, добросовестно смешанные с его собственными экскрементами,
становились для Пьетро лучшей в мире темперой. Большой внутренний двор
служил ему роскошным складом красителей. Прекраснейшие акварели всегда были
у него под рукой: спелые фрукты, коровья жвачка, цветы, земля, слизняки,
пыльца самой разнообразной расцветки. Казалось, терпение и благорасположение
его покровителя поистине безграничны. Сестра Мария никак не могла понять, по
какой причине аббат, всегда насаждавший дисциплину в приюте железной рукой,
позволяет маленькому Пьетро превращать Воспитательный дом в свинарник.
Вместо того чтобы распорядиться очистить стены, священник с восторгом
созерцал мерзопакостные следы деятельности своего подопечного, словно это
были мозаичные панно на куполе Баптистерия. Частью для того, чтобы сестра
Мария бросила дуться и негодовать и прекратила бормотать португальские
проклятия, частью чтобы дать новую пищу дарованию своего любимца, отец
Верани подарил мальчику пригоршню углей, несколько сангин, привезенный из
Венеции карандаш и стопку бумажных листов, оказавшихся непригодными к
употреблению в типографии архиепископа. Идея оказалась бесценной. Карандаш
разместился в руке мальчика, как будто бы стал продолжением его тела. Пьетро
привык изображать себя раньше, чем научился произносить собственное имя. И с
тех пор как он получил эти подарки, мальчик ограничил себя рисованием на
замкнутом пространстве бумаги; впрочем, он так никогда и не отказался от
желания поэкспериментировать с не столь привычными материалами. Пьетро делал
потрясающие успехи; однако раннему развитию его способностей суждено было
натолкнуться на стену, которую сложно было перепрыгнуть.
Приступы негодования сестры Марии бывали столь же яростными, сколь и
кратковременными - особенно если учесть, что мальчик мог всегда рассчитывать
на ее нежность, и уж точно, ее мимолетные вспышки гнева были ничем по
сравнению с молчаливой яростью, которую ребенок пробудил в человеке,
которому суждено было стать реальной угрозой его счастливой жизни в приюте -
в настоятеле Северо Сетимьо.
Северо Сетимьо надзирал за всеми учреждениями, что находились в ведении
архиепископства. Каждую неделю, никто не знал точно в какой день и час, он
неожиданно появлялся в Воспитательном доме. Сцепив пальцы за спиной, высоко
задрав подбородок, он вышагивал по коридорам, заходил в жилые комнаты и
методично выискивал следы беспорядка. Провожаемый испуганными детскими
взглядами, Северо Сетимьо скользил, как змея, по приюту; отец Верани
неотлучно следовал рядом с ним, молясь про себя, чтобы на этот раз ничто не
вызвало раздражения настоятеля. Но казалось, его немые молитвы никогда не
получали отклика у Всевидящего Провидения: случайная морщина на покрывале,
взгляд или жест, в котором можно было различить малейший признак
непочтительности, еле слышный шепот - все это могло послужить основанием,
чтобы неумолимый указующий перст Северо Сетимьо остановился на каком-нибудь
из подкидышей. Тотчас же следовал приговор, обжалованию не подлежащий:
маленьких преступников на целые часы ставили коленями на горох, а если
преступление было более тяжким, настоятель лично брал на себя труд
отхлестать юных нарушителей жестким прутом по подушечкам пальцев. Самая
незначительная мелочь становилась поводом, чтобы устроить нечто вроде
инквизиционного судилища; если, например, во время обхода у кого-нибудь из