"Михаил Анчаров. Венский вальс " - читать интересную книгу автора

Как бы нехотя я кладу пластинку на радиолу и ставлю адаптер.
- Краус письмо прислал, - говорит директор.
- Я понимаю, - говорю я, глядя на вращающийся диск, и повторяю: - Краус
письмо прислал.
Учительница пятится назад и притворяет дверь. Она пятится назад,
задевая бедром педаль велосипеда, и колесо начинает вращаться с легким
треском. Она пятится назад, подальше от этой двери, за которой мальчику
разбивают сердце, и останавливается в коридоре. И тут за дверью начинается
песня. Сначала она звучит тихонько, потом громче. "Я люблю тебя, Вена..." -
запевает голос. И учительница не сразу понимает, что это пластинка. "Горячо,
неизменно..." Кажется, голос звучит кощунственно. Но вальс, который просили
поставить ребята, становится все громче. Гремит этот Венский вальс. Вот он
уже гремит в мощных рупорах. Он звучит все громче, все яростней. Он звучит
как сопротивление смерти. В уши бьет тишина. Это захлопнулась дверь.
А снизу, из дальнего зала, эхом доносится музыка Венского вальса...

...Пули откалывают щепки от потолка, и они падают мне на лицо. Потом
треск пистолетных выстрелов смолкает. Смолкает и автоматная стрельба. Я
открываю глаза. Эсэсовская шинель с тлеющим карманом лежит на полу. Однако
красавец мужчина жив и даже, по-моему, не ранен. Он достает из кармана
френча последний патрон и аккуратно вводит его прямо в ствол моего ТТ. Он
снимает фуражку и приглаживает волосы. Он всегда был чертовски аккуратен" Во
дворе немцы кричат, чтобы он сдавался. Он оборачивается ко мне.
- Прощай, малыш... - говорит он. - Молодец, что плюнул... Плевали мы на
них!
Он закладывает ствол пистолета себе в рот, и я закрываю глаза, чтобы не
видеть, как выстрел разносит ему затылок. Я слышу, как с топотом вваливаются
немцы, как они что-то мягкое волокут вон из избы, как на дворе начинается
возня, брань и крики. И тут чудовищный грохот сотрясает воздух, и стена избы
отворачивается в сторону, как дверца шкафа, и становится виден берег, где
над мостом растет черная туча взрыва. Я понял: их танки уже не пройдут и
сейчас начнется наше наступление.
Да, он всегда был чертовски аккуратен!
...Я очнулся потому, что женское лицо склонилось надо мной и милый
голос сказал по-русски: "Тося, примите раненого..." Нежные руки поднимают
меня с пола, им помогают другие руки. Меня укладывают на носилки и выносят
из избы. Я вижу колонны солдат, которые движутся по шоссе в белых
полушубках, окутанные паром. Танки скрежещут на поворотах. Когда меня
проносят по двору, я вижу военных и штатских, которые стоят без шапок,
опустив головы, около человека в эсэсовской форме, лежащего на земле с
лицом, закрытым фуражкой. Рядом солдаты заканчивают рыть могилу. Полковник
из разведотдела - из штаба фронта, - наклонившись, отбрасывает в сторону
эсэсовскую фуражку и накрывает его лицо своей фуражкой со звездой. Последний
раз я вижу белое как мел лицо этого человека и усики, темные от крови.
Есть такая молодая женщина, ее зовут Катя.
Мы с ней кончаем читать на стенде сегодняшнюю "Правду" и идем по улице,
взявшись за руки; Некоторые ходят под руку. Это ерунда. Или она ведет его
под руку, и тогда у него вид глупый, как у именинника, или он ведет ее, и
тогда у нее вид какой-то неискренний. Ходить надо держась за руки. Это
проверено. Мы идем по улице, и на газетных листах Опять забастовка в