"Михаил Анчаров. Этот синий апрель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Михаил Леонидович Анчаров

Этот синий апрель

Повесть


Поэт должен иметь происхождение, должен знать, откуда он.

Гете


Глава первая

СТИЛЬ КЛЕШ

Весна в том году налетела, словно крик паровоза, когда по ночам дальний
медленный стук колес уносит с собой сердце, которое вместе с Благушей плывет
в неизвестность.
Примчался малоизвестный мальчик на трехколесном велосипеде.
- Идут! - закричал он, врываясь в тень дома и мелькая полосатыми
носками.
Все кинулись к черному ходу, который, надо сказать прямо, зимой
заколачивали домоуправы, чтобы спасающийся вор, вбежав в парадное, не
проскакивал сквозняком на северную сторону, где анохинский шестиэтажный дом,
и мыловаренный завод, и пустые ящики золотятся на закате.
Площадка первого этажа была забита детьми, в открытых дверях квартир
теснились взрослые, а серые пролеты этажей дрожали под ногами процессии,
которая ползла вниз по лестнице под полифоническое пение двух песен сразу:
"Шумел, горел пожар московский..." и "Когда я был мальчишкой, носил я брюки
клеш..."
И метались запахи одеколона "Цветочный", и одеколона "Трианон", и
портвейна "111", и "Ерофеича". Дым папирос взвивался и плавал - "Северная
Пальмира" и "Наша марка" с сургучной печатью, "Бокс" в этот день не курили.
Капуста.
Тут Клавдия, новобрачная, зарыдала, чтобы ее заметили, а на ней жакет
фисташковый с воротником из леопарда. Слезы текут по пудре, а Федя, брат,
посмотрел на нее своим взором, и она унялась. Быстрые гости уже потянулись
туда, где сараи и голубятни Гусева двора, и Рыпина двора, и двора
Косолапова, и семиэтажный панченский дом, бывший доходный. "Была весна,
цвела сирень, и пели пташечки", - гремела песня, и пожилые бабы топтали
клумбу с татарским визгом. А потом новобрачная сидела, никому уже по пьяному
делу не нужная, и глядела туда же, куда глядели и гости, и весь
дом-новостройка номер семнадцать с синими окнами, и закат из-за Семеновской,
из-за пустырей, из-за ремонтного завода, закат до слез, граждане.
И туда же в сторону ворот глядел Панфилов, по прозвищу Памфилий. А было
ему тогда девять лет, и его била и раздирала благушинская дворовая весна, ее
запахи и страсти, и пустыри с полынью и патронными гильзами - их роняли
обозы с утильсырьем. Его вела, оглохшего от песен, благушинская неожиданная
судьба, и сиреневый дым Атлантиды заволакивал ему глаза.