"Михаил Леонидович Анчаров. Страстной бульвар (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Вы спросите, почему такое подробное объяснение перед описанием того, что
случилось с Жигулиным, когда он приехал в Москву после многих работ в других
городах? А потому, что без этого непонятно будет, как могло это случиться
именно так, а не иначе. И тот, кто соберётся прочитать эту историю до конца,
пусть не поленится прочесть начало.
Вы, конечно, хорошо помните, как Валя Сорокина ранним утром, ещё до
физзарядки по радио, сидела на Страстном бульваре, когда в Москву приехал
Жигулин.
Помните, как она сидела на скамье во второе воскресенье мая и раннее,
из-за домов, солнце просвечивало зелёный пух на деревьях? Складная, рослая
женщина лет тридцати шести-семи, с высокой грудью, мягким голосом и в очках
почти без оправы -- так, разве что золотистый блеск вокруг стёкол.
Пенсионеров-шахматистов ещё не было, только иногда проходили длинноногие
молодые люди, и все моложе её. Все "мини" оглядывались и на ходу старались
понять, почему у этой красивой женщины улыбаются очки, а потом она сняла
очки и оказалась испуганной. Она вынула из сумочки пудреницу и в зеркало
изучила себя сегодняшнюю. И только именно сегодня поняла, что она уже не та,
что была девятнадцать лет назад, только сегодня -- надо же! Она спрятала
зеркальце, посидела, подумала о своём и именно тогда решила, что всё уже
позади и она выздоровела. Она ошибалась, доктор Валя Сорокина, но ошибалась
благородно. Она не знала, что от темперамента не лечатся, он сам проходит,
если душа прокисла. Потом поднялась и пошла восвояси.
А пока она ехала в свои "свояси", в дом, расположенный напротив того
дома, где она жила, вошёл Жигулин, никому из новых жильцов не известный
человек. В подъезде, освещённом ослепительным прямоугольником двери, где под
транзисторную музыку танцевали какие-то длинноногие девочки и одна из них
явно балетная, Жигулин позвонил в квартиру первого этажа.
-- Дяденька, вы сильнее звоните. У них не слышно, -- длинноногая
показывала балет.
Жигулин позвонил сильнее, и ему открыл дверь старый человек. Они
поглядели молча друг на друга, и старый человек сказал:
-- Интересные дела...
-- Здравствуй, Мызин, -- сказал Жигулин.
-- Ну, входи, Сан Саныч, -- сказал Мызин, -- входи...
И пропустил его в дверь. А потом Мызин снова выглянул.
-- Татьяна, -- сказал он, -- мать где?
-- В центр поехала, -- ответила Татьяна, которая балетная. -- Сегодня
второе воскресенье мая.
-- Много знаешь, -- ответил Мызин.
Закрыл дверь, прошёл в комнату и выключил физзарядку.
А тем временем Валя Сорокина, мать балетной Татьяны, вошла в дом
напротив и стала подниматься на третий этаж своего пятиэтажного. И все, кто
попадался ей навстречу или обгонял её с утренней почтой, утилитарно и
своекорыстно разговаривали с ней насчёт своего здоровья или своих домашних и
даже домашних животных, и всем она давала профессиональные советы. И всё это
не кончилось даже тогда, когда она вошла в свою утреннюю квартиру, потому
что её тут же достал телефон, и не один раз, и тоже люди, звонившие ей,
бегло справлялись о состоянии её здоровья и тут же переходили к своему, из
чего нам всем становится ясно, что как врач она пользовалась популярностью.
А в остальном день у неё сегодня был пустой и свободный, потому что во