"Анар. Шестой этаж пятиэтажного дома" - читать интересную книгу автора

ресницы, от которых тень в пол-лица и о которых он когда-то - под градусом -
сказал: "Когда ты поднимаешь ресницы это целая эпоха в истории
человечества".
И теперь, во сне, лишенный воли и железных доводов единственно верного
мужского поведения, он вновь окажется во власти темной игры ее желаний,
которые были и его желаниями до того, как он безжалостно и навсегда отсек их
от себя. Но у сна своя реальность и свои законы, вернее, своя свобода от
всех законов, а он сейчас готов был к чему угодно, только не к свободе.
Ему надо проснуться, непременно проснуться. Он сделал неимоверное
усилие, и как ему показалось, раскрыл глаза, но это тоже был сон, и, когда
понял это, он сделал еще одно усилие и наконец-то проснулся в самом деле.
Миг, всего миг после действительного пробуждения он ощущал в этом
пропитанном действительно африканским вкусо-запахом номере тот самый аромат
Тахмины, и его наполнили восторг и умиление, хотя во сне их не было. И он
понял, что ему надо сейчас же встать и одеться и тогда лишь он избавится от
наваждения.
Когда он в темноте искал туфли, шаря под кроватью, проснулась Фирангиз.
Он почувствовал это по изменившемуся ритму ее дыхания.
- Что-то не спится мне, - сказал Заур. - Хочу немного пройтись.
Она молча кивнула, зная, что в темноте он не увидит ее кивка, и тем не
менее не решаясь выразить свое одобрение вслух. "С тем же успехом я мог бы
сказать, что хочу пойти и утопиться в океане, - подумал Заур. - Реакция была
бы та же". Иногда он сомневался, есть ли у нее голос. Когда посторонние
говорили, что не слышали ее голоса, Зауру надо было сосредоточиться, чтобы
вспомнить, когда же он сам слышал его в последний раз.
Заур наспех сунул в карманы две маленькие коньячные бутылки марки
"Гек-Гель"- бакинские сувениры. Он знал, что его повезет вниз услужливый
лифтер и что бой бросится открывать ему дверь, и не хотелось расплачиваться
столь дефицитной в этом вояже иностранной валютой, а отблагодарить за
абсолютно ненужные услуги надо. Он увидел открытую дверь грузового лифта,
улыбнулся лифтеру и вошел. Лифт был набит остатками дневной жизни отеля
батареей пустых бутылок, грудой скомканных пакетов, грязной посудой,
использованными салфетками и запасами следующего дня - ящиками пива,
фруктами и почему-то рулонами бумаги. Когда опустились в холл, Заур отдал
одну из бутылочек лифтеру и услышал взрыв непонятных, но ясных по смыслу
слов благодарности. Боя не было, и второй флакончик остался у Заура в
кармане.
Он вышел к совершенно безлюдной в этот час набережной океана и подумал,
что и море и океан с берега кажутся одинаково безграничными, но знание, что
это океан, а не море, создает особое ощущение беспредельного пространства.
Океан, освещенный огнями отеля и пляжа, уходил в изначальный мрак, в
котором расстояния были и абстракцией и реальным измерением водной массы с
ее бесчисленными живыми и мертвыми добавлениями, и там, в необозримой дали,
был все же его предел - берега Америки.
"Когда-нибудь поеду и в Америку, может быть даже с Фирангиз", - подумал
Заур с удовольствием и внезапно осознал, какая все это чепуха и бред собачий
и его желание поехать в Америку, и то, что он сейчас здесь, в Африке, на
берегу океана, в поисках забвения. Ведь ни один самолет, ни один пароход,
ничто на свете не может увезти человека от него самого, от его прошлого, и
выражение "искать счастья" никоим образом не означает поисков этого самого