"Анатолий Ананьев. Танки идут ромбом (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Ребята не одобряют...
- Что не одобряют?
- Зачем она вам, девчонка эта...
- Вот что, Загрудный, - резко сказал Володин. - Не лезь в мои сердечные
дела. Хочешь уважить, принеси, что прошу, а нет - сам достану.
Сначала тропинкой за огородами, потом краем оврага Володин шел к развилке.
Может быть, впервые в жизни он чувствовал себя так хорошо и бодро, может
быть, впервые в жизни так жадно смотрел на окружавший его мир и впервые,
созвучный его душе, этот удивительный мир открывал перед ним свою красоту.
Он видел все разом и видел каждую травинку в отдельности, любовался тем,
что было рядом, у ног, и в то же время не мог оторвать взгляда от
перелесков и холмов на широком, как размах, горизонте; прислушивался к
звукам угасающего дня и прислушивался к себе, как бы проникал в глубь
себя; и ему казалось, что все вокруг и он сам до краев наполнены счастьем.
Смешным и нелепым сном казалась ему теперь прошедшая в пьяном чаду ночь.
Нет больше того Володина, взъерошенного и пьяного, а есть другой - чистый
и звонкий; и оттого, что между тем и другим лежала теперь черта и эту
черту провел он сам одним решительным росчерком, - именно это и радовало
его сейчас. Было приятно идти краем оврага, слышать пение иволги и знать,
что все прошлое - прошло, а будущее - будет; и еще знать, что есть на
свете белокурая Людочка, которая, наверное, очень ждет.
Людмила Морозова дежурила на посту. Когда Володин, обогнув пригорок, вышел
на дорогу и увидел ее, еще не зная, а только догадываясь, что это она, -
сердце взволнованно забилось. Он остановился и смотрел теперь только на
нее. Смотрел неотрывно, проникаясь нежностью. Все в ней казалось милым: и
кирзовые сапоги с широкими голенищами, и узкая защитного цвета юбка, и
гимнастерка с офицерскими карманчиками, туго обтягивавшая грудь. Сейчас
она стояла неподвижно, опустив флажки, и смотрела на восток: там, за ее
плечами, на тонущей в синеве равнине, чернели, как точки, бог весть когда
сметанные стога.
Володин ждал: сейчас Людмила заметит и окликнет его, улыбнется, кокетливо
запрокинет голову, и пилотка скользнет по мягким белым волосам.
Он вздрогнул, услышав за спиной хрипловатый голос сержанта Шишакова:
- Пришел? Ну что ж, коли пришел, садись, потолкуем.
Говорил Шишаков степенно, и хотя Володин еще не оборачивался и не видел
его, по шелесту отрываемой газеты и по тому недружелюбному тону, каким
произнес сержант слова, понял, что у старика сегодня плохое настроение.
Володин достал приготовленную для встречи махорку и все так же, не
оглядываясь, как бы говоря этим: "Бери и уходи!" - протянул пачку за спину.
- Ишь ты, сибирская, - заметил старик слегка потеплевшим голосом. - А нам
вчерась опять саратовскую давали. И то ладно, и то спасибо. Да что
дали-то, осьмушку на три дня! Хоть кури, хоть смотри, а при нашей службе
сколько за день пройдет да проедет всякого народу? Каждого угости.
Попросит, где ж отказать? Достаешь... Ты, лейтенант, присаживайся,
потолкуем.
Было слышно, как Шишаков разгреб сапогами траву и, покряхтывая,
по-стариковски тяжело и грузно сначала припал на колени, затем сел и
вытянул ноги. Долго еще сопел и мостился, усаживаясь поудобнее, ладонью
стряхивал что-то с гимнастерки и сладко причмокивал губами. Володину
неприятно было слушать возню старика; он знал, что если сейчас повернется,