"Песах Амнуэль. И услышал голос." - читать интересную книгу автора

что он чувствовал, когда голосовал за временное снятие запрета. "Не
временное, а однократное", - поправил он. Оказывается, он думал, какое
количество протобионтов нужно будет загрузить в бункеры. Деловой человек.
Будто ему уже приходилось участвовать в эксперименте по созданию
человечества.
Я слышу, как Лида подходит к балконной двери, ждет, что я обернусь, -
хочет подбодрить меня перед встречей с журналистами. Я не оборачиваюсь,
мне предстоит другая встреча, и не могу я никого видеть. Лида тихо уходит.
Обиделась. Пусть. Я должен побыть наедине с собой. Как тогда.
Да, выбрали меня. Единогласно. Мережницкий предложил и доказал. До
старта оставался год, и работа была адская - по шестнадцать часов в сутки.
Год. Могли бы назначить старт и через пять лет, чтобы без горячки. Но люди
изнервничались, ожидая конца света, и больше ждать не могли.


В день старта город опустел. Риск был непредсказуем, ведь никто
никогда не выходил в физическое прошлое. Население эвакуировали, остались
только контрольные группы на ЦПУ и энергостанции. Лиду с Игорем я еще
вчера вечером отвез в пансионат - лес, тишина, чистый воздух.
Я был спокоен. Никаких предчувствий. Я знал, что буду делать на
берегу Архейского океана, сотни раз повторял свои действия на тренировках,
стал почти автоматом, уникальным специалистом по сбросу шестнадцати тонн
протобионтов в безжизненные воды. Это было двойное количество - по
расчетам, восьми тонн хватило бы для того, чтобы процесс размножения и
развития пошел самопроизвольно. Перестраховка. Если создаешь жизнь на
собственной планете, перестраховка необходима.
Нет, я все же нервничал. Я это понял потом, когда экраны показали мне
выпукло - мощная скала нависла над узким заливчиком, вся черная,
угловатая, мрачная, хотя солнце стоит почти в зените, и мне даже кажется,
что пот течет по спине от жары, а океан - он такой же, как сейчас,
синий-синий с чернотой у горизонта. Должно быть, прошла минута, прежде чем
я перевел взгляд с экранов на приборы - нужно было поступить как раз
наоборот. По приборам все было в порядке. По ощущениям тоже.


Океан грохотал. И вдруг - взрыв. Вдалеке грядой, один выше другого,
будто великаны в походном строю, стояли вулканы. Все они курились,
горизонт был затянут серой пеленой, и полупрозрачный этот занавес
надвигался на берег. Один из вулканов - самый близкий - вскрикнул
сдавленно и выбросил столб огня: казалось, что одна из голов Змея Горыныча
проснулась и обозлилась на весь мир, прервавший ее сон.
Я отлепил датчики, отвязал ремни, поднялся и встал в кабине во весь
рост.
Я вышел в физическое прошлое.
Стало душно. И пот действительно заструился по спине. Я вздохнул;
хотя на лице у меня была кислородная маска, мне почудилось, что и воздух,
которым я дышу, из этой неживой, еще дымной атмосферы. Кислорода в ней не
было. Но он появится, потому что здесь я. И появится жизнь, и будут
деревья, и пшеничные поля, и дельфины будут резвиться в синей воде, и дети
будут играть на площадках, посыпанных тонким пляжным песком, и будет все,