"Песах Амнуэль. Невиновен" - читать интересную книгу автора

последовательность событий возникло, когда кокон распался. Иными словами,
было время, когда не было времени. Если так, то не действовал и знаменитый
запрет Рагозина-Леннера - бич хронодинамиков!
В космологии я мало что смыслю и потому, естественно, обратился к
специалистам. К Дэйву Миллеру - я отыскал его фамилию на страницах
"Астрофизического журнала", а телефонная книга подсказала мне, что он
живет в нашем университетском городке. Миллер в свою очередь почти не знал
хронодинамики.
- Вы не забыли, - спросил он, - что в то время, когда не было
времени. Вселенная была так мала, что ни один атом не мог выжить? Ваша
машина времени окажется сжата чудовищным давлением, расплющена,
расщеплена, спрессована, раздавлена, уничтожена - вам известны другие
синонимы слова "угробить"?
Та часть моего мозга, которая обязана выдавать идеи, не сплоховала, и
я, не успев осознать, что говорю, выпалил:
- Но если исчезает время, то нет и пространства, верно? И раз так, то
не может быть понятия скорости и, значит, понятия давления. Следовательно,
ни о каком уничтожении говорить не приходится. Атомы материи были
раздавлены до наступления состояния кокона, я же проскочу эту опасную
стадию на машине времени и тем самым избегну общей участи Вселенной!
Миллер закусил губу - до него наконец дошло все своеобразие ситуации.
Дорого бы он дал, чтобы самому отправиться в кокон Вселенной, о котором
размышлял всю жизнь! Мог ли я тогда думать, что Миллер будет первым, кто
станет травить меня? Ответственность ученого за реализацию своих идей.
Наверно, это пришло ему в голову, когда он понял, что не он первый увидит
своими глазами начало мира.
Я был окрылен тем, что идея не провалилась сразу. Она не провалилась
и потом. Вышла из печати моя статья о методе прыжка, и совет попечителей
без проволочек выделил мне средства для экспериментов. Тема была
утверждена, да и могло ли быть иначе?
Когда Миллер сказан мне однажды, что эксперимент может оказаться
опасным, я пожал плечами.
- Я не о вас говорю, - сказал Миллер с какой-то странной интонацией,
смысл которой я понял лишь впоследствии. - Я говорю о людях... Когда
ученые в Лос-Аламосе экспериментировали с критической массой урана, это
было опасно для них, но гораздо опаснее для всего человечества, вы не
находите?
- Сама идея прыжка... - начал я.
- Вы окажетесь в кузнице законов природы, - продолжал Миллер. -
Законы природы... Они ведь стали такими, каким мы их знаем, лишь после
взрыва кокона. Вы же, находясь в коконе, можете своими действиями или
одним своим присутствием повлиять на их формирование. Может быть,
достаточно вам моргнуть, и ускорение в нашем мире окажется пропорционально
работе, а не силе?
- Если законы природы зависят от случая, - сказал я необдуманно, -
почему бы этому случаю не помочь?
Миллер встал и ушел, не попрощавшись, а слова мои представил потом
суду как доказательство моей полной научной беспринципности и
безответственности.
Ответственность ученого... Сейчас у меня много времени думать о ней,