"Песах Амнуэль. Крутизна" - читать интересную книгу автора

непривычного гула, ощущаешь под ногами вибрацию массы, как-то не думается
о физической стороне явления.
Тюдор молчал, пока автоматика проверяла моторы и системы управления.
Кар, напоминавший по форме раскоряченную лягушку, подпрыгнул и ринулся в
пустыню. Автоматы заложили крутой вираж, и я увидел Спицу. Вольф освещал
ее в лоб, теней не было, и Спица казалась далекой, как звезды. Предки
сравнили бы ее с гигантской - увеличенной в тысячи раз - телевизионной
башней... Кар взбирался в небо, как в гору - давало себя знать автономное
поле тяжести Спицы.
- Я слышал, вы учились у Астахова, - сказал Тюдор. - Это чувствуется.
Я знаком с вашими работами. Планета-лазер. Динамичные ландшафты... В ваших
идеях нет системы. Интуиция, возведенная в абсолют. В работах Астахова -
тоже. Разница в том, что вы не пытаетесь - и справедливо - подводить
псевдонаучную базу под свой талант.
- Вы слишком хорошо обо мне думаете, - сказал я с кислой улыбкой. - Я
хотел видеть Игоря Константиновича, потому что и сам занялся подобным
делом...
Взгляд Тюдора был откровенно неодобрителен. У него исчезло желание
разговаривать. Перейдя на ручное управление, Тюдор повел кар на посадку.
Площадка, на которой мы сели, была ровной металлической поверхностью с
едва различимыми стыками между отдельными листами конструкций. Неподалеку
возвышался ряд монтажных башен, окружавших бесформенное сооружение с
красной надписью "Планк-31". Это был один из внешних выводов вариатора
постоянной Планка. Неказистый на вид, никакой внушительности. Остальные
девяносто девять тянулись вдоль горизонтального пояса Спицы на высоте
двухсот тридцати километров над Рестой. Лишь подумав об этом, я понял, что
и сам нахожусь сейчас на этой высоте и стою вовсе не на планете, а на
вертикальной поверхности Спицы. Вольф висел над головой - на самом деле он
недавно взошел, и на планете еще не укоротились тени.
Рано я прилетел сюда. Прилететь бы года через три, когда первые
эксперименты по изменению мировых постоянных взорвут окрестный космос.
Возникнет особый мир, со своими законами природы... Но через три года меня
здесь не будет - Ресту объявят запретной зоной.
Мы подошли к одной из монтажных башен. Откинув крышку приборного
отсека, Тюдор начал контроль систем. Он молчал, и мне казалось, что он
просто не хочет говорить со мной, - Тюдор разочарован, не ожидал, что
встретит в Яворском сторонника идей этого странного человека, так нелепо
ушедшего из жизни.
Я подумал, что не смог вчера отыскать систему в записях Астахова,
потому что ее и не было. Четверо. Умные люди. Современные ученые. Глупо
думать, что они не смогли бы преодолеть сопротивление характера, если бы
видели в работе Игоря Константиновича хоть какое-то рациональное зерно.
- Не обижайтесь, Ким, за "псевдонаучную базу", - сказал Тюдор,
закончив осмотр. - Говорю, что думаю.
- Вы откровенны, - согласился я. - Тогда скажите, что вы думаете об
Астахове.
- За два года я изучил его, - сказал Тюдор, когда мы стартовали. - Он
неудачник. И по причине личной неудачливости - скверный характер,
подозрительность, стремление превознести собственные, не очень
значительные успехи. Не оправдываю себя, я виноват. Думаю, вы заметили, в