"Павел Амнуэль. В полдень за ней придут" - читать интересную книгу автора

заняться делом, которое, как он полагал, не могло оказаться сложным по той
причине, что за все время существования базы в Гуантариво действительно
сложных психиатрических случаев никогда не было: симуляции - да, обычное
явление, пару раз Штейнбок определил хроническую шизофрению (подтвердив
диагноз Амистада) и однажды - достаточно смешной случай мании величия, когда
захваченный в Боливии террорист вообразил себя не кем-нибудь, а президентом
Соединенных Штатов, причем не нынешним, что было бы объяснимо, и не
Джефферсоном каким-нибудь или Линкольном, что можно было понять с
психиатрической точки зрения, но Линдоном Джонсоном, начавшим во Вьетнаме
войну, не имевшую к Латинской Америке никакого отношения.
Штейнбок разбирал свою сумку, когда по внутреннему телефону позвонил
майор Бржестовски и попросил сейчас же прийти к нему, поскольку случай
особый и, к сожалению, не терпит отлагательств.
Перед кабинетом стояли в позе "вольно" два лихих морпеха и травили
байки так громко, что слышно их было на первом этаже, хотя, судя по
содержанию, истории эти вряд ли предназначались для чьего бы то ни было
слуха, если рассказчик, конечно, был в здравом уме и твердой памяти.
- Ребята, - сказал Штейнбок, предъявляя свою карточку, - вы тут всех
мышей распугаете, и чем тогда будет заниматься сержант Диксон?
Морпехи закрыли рты и принялись обдумывать, какое отношение их
непосредственное начальство может иметь к мышам, без которых здание тюрьмы
трудно было себе представить. Штейнбок постучал и, услышав невнятное
бормотание, вошел в кабинет.
Майор Бржестовски сидел на кончике стола и курил, пуская к потолку
рваные кольца дыма. На пластиковом стуле перед ним расположилась, подтянув
правую ногу к животу и положив на колено голову, женщина лет под сорок,
одетая в тюремную робу. Первый же брошенный в ее сторону взгляд вызвал в
мозгу Штейнбока некое стеснение, он ощутил несоответствие, неправильность,
смысл которых в течение некоторого времени оставался для него непонятным.
Женщина покачнулась - поза, в которой она сидела, действительно была
неустойчивой - и, подняв глаза, бросила на вошедшего короткий изучающий
взгляд. Майор загасил сигарету (он прекрасно помнил, что доктор не курил и
не выносил табачного дыма), медленно, будто боялся спугнуть кого-то или
что-то, незримо присутствовавшее в комнате, подошел к Штейнбоку, пожал руку,
задал какие-то вопросы о полете и устройстве в гостинице (вопросы доктор не
запомнил, да и не расслышал толком, пытаясь понять, к какому психическому
типу относится эта женщина и в чем может состоять ее проблема, из-за которой
ему пришлось пожертвовать не только сегодняшним вечером, но и, как минимум,
двумя последующими), а потом сказал:
- Йонатан, это Эндрю Пенроуз, микробиолог и наш клиент вот уже в
течение восьми дней.
Женщина рывком опустила на пол ногу, стул под ней покачнулся, и она
едва удержала равновесие, схватившись рукой за край стола.
- Сэр, - сказала она звонким голосом, который мог бы принадлежать
скорее молоденькой девушке, - я вам уже семьсот тридцать четыре раза
сказала, что меня зовут Алиса Лидделл.
- Алиса Лидделл, значит, - усмехнулся Бржестовски, бросив на психиатра
выразительный взгляд и, похоже, с трудом сдержавшись, чтобы не покрутить
пальцем у виска. - А может, вас зовут Белый кролик или, того лучше,
Мартовский заяц?