"Песах Амнуэль. Уйти по-австралийски " - читать интересную книгу автора

обращаясь к открытому окну, чтобы никто ничего не трогал до прибытия
экспертов, жестом пригласил Пнину на кухню, а мужа ее Аврума таким же
коротким, но понятным жестом, отослал домой дожидаться то ли жену, то ли
нового указания полиции.
На кухне полицейский расположился за хлипким раздвижным столиком, Пнине
показал на табурет и задал не относящийся к делу вопрос:
- Вы давно замужем?
- Тридцать шесть лет, - сказала Пнина и вспомнила, как после свадьбы
жила со своим Аврумом в палатке у забора между двумя кибуцами, и ничего у
них не было, кроме счастья, а счастье они потом растратили, потому что нужно
было много чего покупать, а если нет денег, чем же еще расплачиваться, если
не счастьем?
- В этом доме давно живете?
- Давно, - сказала Пнина и начала вспоминать: сколько же именно лет
назад они с Аврумом получили здесь амидаровскую квартиру. Тридцать
наверняка, а может, и тридцать два. И детей здесь вырастили, и двух первых
внуков.
- Сосед ваш тоже давно здесь поселился?
- Тоже, - коротко сказала Пнина. Вопросы ей не нравились, она не
понимала, чего полицейский хочет, Аврум будет сердиться, что его отослали, а
ее оставили.
Из салона послышался шум - прибыли, видимо, эксперты, которых дожидался
полицейский и из-за которых был, похоже, вынужден тянуть резину, задавая
вопросы, ответы на которые его вовсе не интересовали, он даже попытки не
сделал записать все сказанное Пниной - правда, она и сказала-то три слова,
можно было и запомнить.
- Посидите здесь, - сказал полицейский, - в салон не выходите.
Но смотреть он Пнине не запретил, и она, вытянув шею, выглядывала в
открытую дверь. Двое склонились над бедным Пинхасов, еще двое осматривали
комнату, все брали в руки, все рассматривали и не всегда правильно клали на
место, а один полицейский - видимо, главный, - встал с тем, кто допрашивал
Пнину, в сторонке у окна, и о чем-то они там мирно беседовали, время от
время похлопывая друг друга по спине.
Потом вошли еще двое - на этот раз с носилками, уложили на них мертвого
Пинхаса и унесли, и только после этого Пнину позвали в салон, куда она вошла
осторожно, стараясь ничего не тронуть, чтобы не нарушить новый порядок,
наведенный полицейскими экспертами.
- Вот это, - сказал тот полицейский, что уже допрашивал Пнину и потому
вел себя с ней, как старый знакомый, - вы видели эту штуку прежде в доме у
вашего соседа?
Штука оказалась похожа на воздушный шарик, насаженный на трубку с
раструбом, похожим на кончик духового музыкального инструмента. Младший внук
Ицхак играл на такой трубочке в кружке при местном МАТНАСе. Как же она
называется?.. Кларнет, - вспомнила Пнина.
- Кларнет, - сказала она, и полицейский тут же ухватился за это ее
признание.
- Значит, видели? - спросил он. - Когда? Откуда она у Пинхаса
Блюменталя?
- Ничего я не видела, - отрезала Пнина. - Это, наверно, кто-то сейчас
принес. У Пинхаса такой штуки никогда не было.