"Песах Амнуэль. Тот, кто сказал " - читать интересную книгу автора

старинный замок. Сержант Бродецки закончил составлять протокол и протянул
Берковичу плод своих трудов - несколько листов бумаги, исписанных кривым и
неровным почерком.
Беркович пробежал текст. Если никто из домочадцев не лгал (а
рассчитывать на честность каждого, конечно, не приходилось, поскольку один
из них наверняка был убийцей), то утром сегодня все встали примерно в одно и
то же время - а именно, когда Амос начал шуметь в ванной, распевая свою
любимую песню. Он всегда пел, принимая душ, и ему было плевать, что при этом
весь дом просыпался, и все вынуждены были слушать страусиные вопли. Так
охарактеризовал поведение сына отец Амоса Мордехай, так сержант и записал в
протоколе. Не похоже было, что отец очень любил собственное чадо, но из
этого, конечно, еще ровно ничего не следовало. Не следовало ничего и из того
факта, что в случае смерти Амоса, как с женской непосредственностью сообщила
сержанту Ирит, именно сестра получала все состояние и фирму, то есть около
двух миллионов шекелей, да еще и дом впридачу, что тоже составляло по
нынешним временам очень немалую сумму. Кухарку Мирру, судя по словам Ирит,
брат собирался в ближайшее время уволить, о чем ей уже было сообщено. Мирра
сидела с мрачным выражением лица, у нее вполне хватило бы сил, чтобы
сбросить на голову хозяина кирпич - если он так обошелся с ней в награду за
долгие годы верной службы, то почему бы и ей не отплатить соответственно?
Правда, обида и месть были явно неравноценны, но в принципе у Мирры
хватило бы и ума, и силы, а может, и желания подняться в субботу на крышу,
сдвинуть кирпич, а утром в воскресенье сбросить его на голову хозяина.
Это мог сделать любой из присутствующих, даже туповатый Шай, у
которого, вообще говоря, не было никаких претензий к хозяину - работал он
здесь очень давно, платили ему исправно, хотя и немного, но в деньгах Шай не
нуждался, поскольку потребности имел самые минимальные. Мозгов он имел ровно
столько, чтобы выполнять прямые указания хозяина, вряд ли Шай додумался бы
до того, чтобы сначала подготовить все для преступления, а потом осуществить
его почти на глазах остальных домочадцев. Да и зачем ему это?
Четырехлетнего сына Ирит подозревать, естественно, можно было лишь в
том, что он, возможно, видел, как убийца поднимался на крышу по винтовой
лестнице в угловой комнате, но ничего не сказал, да и потом на вопрос
сержанта - в присутствии и с разрешения матери - ответил, что ничего не
знает, не видел, потому что прятался за дверью салона, не желая идти
умываться.
Что мы имеем в результате? - раздумывал Беркович, перечитывая протокол
и бросая косые взгляды на сидевших тихо домочадцев погибшего Амоса. Самый
сильный мотив у Ирит, но способ убийства совсем не женский, да и по
характеру она, похоже, вовсе не из тех, кто способен убить собственного
брата ради денег. Да, с финансами у нее трудности, по сути она - нищая и
живет у брата как бы на содержании, а это не очень-то приятно. Но -
убивать...
У отца Амоса - бывшего майора - тоже был довольно слабый мотив: с сыном
они давно враждовали, что Мордехай от сержанта Бродецки и скрывать не стал,
раз уж его слова попали в протокол. К сыну Мордехай приехал на субботу,
чтобы выяснить отношения, но вместо примирения они лишь еще сильнее
поругались и сегодня отец намерен был уехать к себе в Нагарию, чтобы больше
не переступать порог этого дома.
И перед отъездом решил завершить свои споры с сыном раз и навсегда?