"Андрей Амальрик. Нежеланное путешествие в Сибирь" - читать интересную книгу автора

дальше. Весь день прошел в звонках и разъездах, и только вечером я приехал к
своим друзьям и рассказал им о своих злоключениях.
Как я уже писал, мне была неприятна мысль, что американцы могут
подумать, что я специально спровоцировал встречу у меня, выполняя чье-то
указание. Кроме того, если даже дипломат, который знал меня довольно давно,
и не подозревал во мне провокатора, он мог думать, что, оказавшись в руках
госбезопасности, я могу быть как-то использован против него, дать какие-то,
пусть мнимые, показания, на основании которых он был бы объявлен персоной
нон-грата. В таком случае, если не он, то его начальники в посольстве могли
поторопиться прежде всего сами как-то очернить меня в глазах
госбезопасности. Поэтому я попросил мою приятельницу прямо сейчас съездить к
дипломату домой, чтобы сообщить ему, что я на свободе, и успокоить его.
Кроме того, я считал, если так можно сказать, делом своей чести все-таки
предоставить "Ньюсуику" интервью со Зверевым и просил передать дипломату,
что если Коренгольд согласен, завтра в первой половине дня ему передадут
фотографию Зверева в больничном халате вместе с ответами на вопросы журнала.
Я тщательно объяснил ей, как найти квартиру дипломата, и даже нарисовал
план, потому что замешкайся она возле дома и начни смотреть, правильный ли
это номер и нужный ли подъезд, к ней подошел бы милиционер, дежуривший возле
автомашин, и стал бы спрашивать, к кому она идет и зачем. На всякий случай я
объяснил ей, что нужно говорить при этом, но до дверей квартиры дипломата
она добралась беспрепятственно. За дверью раздавалось много женских голосов
сразу, по-видимому, у дипломата были гости. Когда она позвонила, голоса на
мгновение стихли и затем возобновились с новой силой. К двери никто не
подходил. Тогда она позвонила еще раз. Шум в квартире усилился, но двери не
открывали. Она звонила еще несколько раз, но все безрезультатно, впрочем,
было такое впечатление, что кто-то стоит у самой двери. Тогда она решилась
на крайнее средство и стала колотить в дверь.
Тогда дверь открылась, и дипломат вышел на лестничную площадку, здесь
они и говорили. Дипломат был очень взволнован и, перебивая мою приятельницу,
сначала все время повторял: "Это новая провокация... Это новая
провокация..." Потом он спросил: "Что с Андреем и Димой? Они в тюрьме?"
- Не волнуйтесь, оба на свободе, - сказала моя приятельница, но он,
видимо, не поверил ей. Как я мог понять ее, разговор вообще носил довольно
сумбурный характер. Дипломат все время говорил, что он человек, который
просто интересуется современным русским искусством, и начинал объяснять,
каких художников он любит больше всего и как он не жалел денег на покупку их
картин, потом он спохватывался и вновь принимался твердить, что "это новая
провокация", пока моя приятельница не сказала ему, почему он в таком случае
разговаривает с ней обо всем этом на лестничной площадке и повышенным тоном,
ведь она вполне могла привести с собой людей, которые стоят этажом ниже и
записывают на пленку весь разговор. Однако дипломат, по-видимому, поверил,
что она действительно послана мной, но все же ни до чего договориться они не
смогли, хотя он и ходил несколько раз советоваться с женой. А когда речь
зашла о предложенном мной интервью, то дипломат только удивленно махнул
рукой. Видя, что из ее миссии ничего не вышло, моя приятельница сказала,
что, по-видимому, я сам захочу встретиться с ним, каким образом можно это
устроить? "Есть ли у вас в Москве какие-нибудь знакомые иностранцы, у
которых можно устроить эту встречу? - спросил дипломат. - Посольство
категорически запретило мне посещать кого-либо из советских людей". Моя