"Андрей Амальрик. Записки диссидента " - читать интересную книгу автора

У Зверева была привычка приставать на улицах к женщинам, и если кто-то,
напуганный его нелепым видом и странными речами, обращался к прохожим, он
обиженным тоном говорил: "Товарищи, эта женщина меня уже месяц преследует, а
что я могу поделать - у меня импотенция". Некоторые ему даже сочувствовали.
В другой раз, не желая платить за такси, - таксистов он ненавидел "за
заносчивость" - он закричал: "Караул, насилуют!" Собралась толпа, подоспела
милиция, шофер, молодой парень, только тупо глазами хлопал - и что же, его
задержали, а Зверева отпустили.
Многое объяснялось его патологической трусостью, вечная боязнь
заставляла его ссорить между собой любителей его живописи. Открыл его танцор
и режиссер Александр Румнев, а потом коллекционер Георгий Костаки очень им
увлекся. И вот сидит Зверев за обедом у Костаки и говорит:
- Какие же нехорошие люди бывают, Георгий Денисович.
- А что такое, Толечка? - заволновался Костаки.
- Да вот, Александр Александрович Румнев, почтенный человек, а такие
вещи про вас говорит, что стыдно повторить - говорит на вас "черножопый
армяшка".
- Да как же так! - закипятился Костаки. - Ведь это ж у него самого
армянские наклонности!
- Вот, Александр Александрович, какие нехорошие люди бывают на свете, -
начинает Зверев на следующий день за обедом у Румнева...
"Румнев что-то тебя не любит, - говорил он мне впоследствии, - прямо
мне приказывает: не смей ходит! к этой старой бляди Амальрику". Представляю,
что он наговорил Румневу обо мне. Когда мы познакомились, известность давала
ему какую-то уверенность в себе но его детство и юность были ужасны - как он
сам пишет, "единственными звездочками были рисование, шашки и стихи".

Глава 2. АГЕНТСТВО ПЕЧАТИ "НОВОСТИ"

Мне нужно было думать не только о заработке, вроде заработка от продажи
картин, но - о работе, предоставленной государством. Уже заходили ко мне
участковый инспектор милиции, очень толстый, и с ним гебист в штатском, с
типичным кисло-сладким выражением лица, напоминавшие вместе кусок
разваренного мяса с кислым соусом, и намекали, что я недавно вернулся из
Сибири и могу снова туда поехать. Я рассчитывал на помощь приятелей отца в
разных издательствах, но они мялись и тянули, людей старшего поколения не
очень воодушевляло, что я побывал в ссылке. Но неожиданно жена моего дяди
сказала, что ее племянник работает в Агентстве печати "Новости" и она
спросит его, - так сказать, взаимопомощь племянников.
В здании АПН на Пушкинской площади дежурило три привратника: один
пропускал в вестибюль, другой сидел у телефона, а третий у внутренних
дверей, лица их не оставляли сомнения, к какой организации они принадлежат.
Встретивший меня Борис Алексеев был лет на пять меня старше, рослый и с
лицом как бы мужественным, но весь словно без костей, все в нем студенисто
колебалось. Кажется мне, что он этой встречей хотел отдать дань уважения
своей тете без каких-либо практических последствий. Но тут к нам подошла,
делая энергичные движения, блондинка с заостренными чертами лица - его
любовница, как я узнал потом. Она мне и предложила первую работу - взять
интервью у театральных художников. Был уже, говоря советским языком,
"запланирован материал", но никто ничего не сделал - а вдруг этот молодой