"Жоржи Амаду. Жизнь" - читать интересную книгу автора

сбываться: автомобиль был очень шикарный.
"Это ничего, что я упала, - думала Макабеа, - ничего серьезного не
случилось". Она ударилась головой об асфальт и осталась лежать,повернув
спокойное лицо к сточной канаве.Из головы бежала струйка крови, неожиданно
красной и обильной.Вот что мне хотелось бы сказать: Макабеа была из породы
стойких,породы редкой,но способной к выживанию,которая когда-нибудь отстоит
свое право на крик.
(Я еще мог бы вернуться на несколько минут назад и начать новый,
радостный рассказ о Макабее с той минуты, когда она стоит на тротуаре - но
это не в моей власти. Я уже далеко и не могу вернуться. Хорошо еще, что я не
говорил и не собираюсь говорить о смерти, а только о несчастном случае).
Она лежала, беззащитная, посреди улицы,может быть, отдыхая от
переживаний, и видела в сточной канаве редкие побеги травы, такие зеленые,
как цвет самой юной людской надежды."Сегодня, - думала Макабеа, - сегодня
первый день моей жизни, сегодня я родилась".
(Истина - дело интимное и необъяснимое. Истина непостижима. Значит, она
не существует? Нет, для людей она не существует.)
Но вернемся к траве. Для такой незначительной личности как Макабеа все
многообразие природы представляла трава в сточной канаве - если бы
- 74 - ей было дано безбрежное море и горные вершины, ее душа, еще более
девственная, чем ее тело, сошла бы с ума и взорвала тело: руки туда, кишки
сюда, голова, пустая и круглая, катится к ее ногам - как у воскового
манекена.
Внезапно она обратила внимание на саму себя. Не было ли то, что
случилось, глухим землетрясением, которое ушло в расщелины земли Алагоаса?
Она рассматривала, только для того, чтобы чем-то занять глаза, траву. Траву
великого города Рио-де-Жанейро. Случайную, чужеродную. Кто знает, может
быть, Макабее приходило в голову, что она тоже чужеродный элемент в этом
неприступном городе. Ей были уготованы Судьбой темный переулок и сточная
канава. Страдала ли она? Думаю, да. Как курица с недорезанным горлом,
которая носится по двору, истекая кровью. Только курица бежит (если можно
убежать от боли) с ужасным кудахтаньем, а Макабеа боролась молча.
Я сделаю все возможное, чтобы Макабеа не умерла. Но как хочется усыпить
ее, и самому лечь спать.
В это время потихоньку начало моросить. Олимпико был прав: она просто
притягивала дождь. Тонкие струйки ледяной воды падали ей на лицо, платье
постепенно набухло, причиняя неудобства.
Я спрашиваю: неужели вся история этого мира - только цепь несчастий?
Какие-то люди неизвестно откуда появились в переулке и столпились
вокруг Макабеи, ничего не предпринимая, не пытаясь помочь ей. Впрочем, люди
и раньше ничего не делали для нее, а теперь, по крайней мере, они ее
заметили, и это давало ей ощущение реальности.
- 75 -
(Но кто я такой, чтобы судить виновных? Хуже, мне приходится их прощать.
Нужно дойти до какой-то нулевой отметки, когда становится все равно, любит
или не любит нас преступник, который нас убивает. Но я не уверен в себе
самом: мне нужно спросить, хоть и не знаю кого, должен ли я сам любить того,
кто зверски меня убивает, и спросить, кто из вас меня убивает. И моя жизнь,
которая сильнее меня, отвечает, что я должен мстить и должен бороться до
последнего вздоха, даже если нет больше надежды. Что ж: да будет так).