"Сергей Алхутов. Мертвец и труп" - читать интересную книгу автора

Я тогда говорю: а что тебе не пофиг, мужик? А он отвечает - как еще раз
лопатой по башке - мол, ты мне не пофиг. Ну, тут я совсем сел. Я, может,
первый раз в жизни такое и услышал. Причем нутром чую, что искренне.
Я тогда спрашиваю: да ты, ваще, знаешь, кто я такой?
И в третий раз как лопатой по башке: а ты, мол, сам-то это знаешь?
И я расклеился. Говорю ему как на духу: да знаю, блин, я полный урод,
по жизни никому ничего доказать не смог, сам уже не верю. А он: а что, мол,
ты доказывал? С интересом так спрашивает, по-честному. Я и отвечаю
по-честному: да что жить надо по-людски. И он тогда: а кому доказывал? И я:
да всем, блин, до одного. И он: а кому первому?
Вот это, блин, вопросик. И я задумался, крепко задумался. Такие вещи
ведь и от других бережешь, и от себя потом начинаешь беречь, сам же потом и
забываешь. Но знаю, знаю я, конечно, все, это ж не забывчивость, это типа
трусость, всю жизнь на этого первого оглядываешься, чтобы он не узнал, хотя
он сам уже сто лет как помер, а так, если без оглядки, то все на свете
знаешь, вообще все. Ну, тут я чую, что бояться нечего, что нормальный
мужик-то, ничего в нем от того самого, не к ночи будь помянут, вроде как и
нету, честный какой-то мужик, что ли. Не сдаст.
Поэтому так прямо ему и говорю: отцу. Отцу первому доказывал.
И знаете, сразу как-то легче стало.
А он дальше: ну и что, мол, не вышло? И я, печально: ага, не вышло. А
он: а отец что? А я: да что отец - урод он, вот он кто. И он, тоже печально:
да-а, дела-а.
И от этой разделенной печали становится мне вдруг грустно и хорошо.
А он, гад, но хороший гад, свой - он, гад, всю грусть мою ломает.
Спрашивает: слышь, мол, а тебе твои дети что доказывали?
И вот тут я понял: нет, ни фига не все знаешь, даже есть и такое, чего
вроде не боишься знать, а все равно не знаешь, просто потому что по жизни
мимо этого как-то проехал. Никогда ведь на детей с этой стороны не смотрел.
Да и на кого я вообще с этой стороны смотрел-то?
И оттого, что нечего даже и подумать, говорю первое, что в голову
приходит: неужели, мол, что жить надо по-людски?
А он мне говорит такую, знаете, вещь ободряющую: мол, все сам знаешь, с
головой у тебя порядок. А потом говнецом разбавляет: мол, небось, детей тоже
уродами всю жизнь считал? И я, даже с усмешкой на себя: ну, да.
А потом мужик опять все это ободрение ломает и усмешку ломает- и уже не
спрашивает, а прямо так и говорит. Говорит, мол: вот ты, мужик, говоришь,
что ты полный урод, по жизни никому ничего доказать не смог, сам уже не
веришь. Твои слова? Твои, не отпирайся. И согласен, что детей своих всю
жизнь уродами считал. А они тебе доказывали, что жить надо по-людски. А еще
ты говоришь, что отец твой урод. Тоже ведь твои слова, так? И ты ему
доказывал, что жить надо по-людски. А знаешь, я, наверное, говорит, не шибко
совру, если допущу, что отец твой твоему деду тоже доказывал, что жить можно
по-людски. И тоже не доказал. Так знаешь, что я тебе скажу? Это все как-то
повязано, а когда повязано, можно ведь за любую ниточку дергать, лишь бы
распуталось. Вот ты всю жизнь хотел, чтобы твой отец жил по-людски, хотел
доказать ему, что так можно. И не доказал. И ты при этом урод. Ты, значит,
всю жизнь за одну ниточку тянул, доказывал, а оно только запуталось, сам
стал уродом. Вот теперь и потяни за другую: никому ничего не доказывай. Вот
и уродом быть перестанешь. Заодно, кстати, и не надо будет другим тебе