"Сергей Алхутов. Возвращение Заратустры " - читать интересную книгу автора

вдоль сторон, и меж этих линий в середине их получился малый квадрат, сами
же они описали крест, и за углами этого креста остались четыре больших
квадрата, и вот - весь коврик. И средний квадрат имел площадь: одна двадцать
пятая; сторона же его - одна пятая стороны коврика. И вырезал поляк сей
малый квадрат и выбросил.
И моль, что обитала в доме сего мужа, оказалась непроста. Ибо каждый из
больших квадратов и каждый из лучей креста попортила она в серединах их.
И взял поляк коврик и провёл на нём ещё линии, и стало восемь крестов,
сросшихся лучами их, и в серединах их малые квадраты, четыре на больших
квадратах, что были прежде, и четыре на лучах прежнего креста. И каждый
квадрат площадью в двадцать пять раз меньше выброшенного, а стороною в пять,
вместе же площадь сих новых восемь шестьсот двадцать пятых. И вырезал поляк
сии малые квадраты и выбросил.
И стало выброшенного всего тридцать три шестьсот двадцать пятых.
Но что подсчёты, когда портила моль коврик ещё и ещё! И всякие новые и
более мелкие квадраты и лучи новых крестов становились попорчены в серединах
их.
И площадь вновь вырезанного становилась всё меньше, всё же вырезанное,
как можно сосчитать, приближалось площадью к одной семнадцатой.
Сей муж поляк располагал, должно быть, временем неисчислимым - ибо вот,
прошла вечность. И стало вырезов бесчисленно много, и не стало квадрата и
луча креста, что имел бы целой середину свою, и вот площадь вырезов: одна
семнадцатая. Шестнадцать же семнадцатых занимал коврик - впрочем, поручится
ли кто, что это уже не кружево?
И судя по площади его, что она есть и велика, сей польский коврик -
фигура. И граница ему - бесчисленные линии.
Но где же граница его? Ибо вот, взяли точку внутри сего коврика и стали
обводить её кругами всё меньшими и меньшими. Но внутри всякого круга были
дыры в местах, попорченных молью и вырезанных поляком. И была часть всякого
круга внутри коврика, часть же - снаружи, в той наружной области, что как бы
описана кружевом.
Итак, не всякая ли точка сего коврика лежит на границе его? И не линия
ли он сам? Однако имеет площадь.
И ты, сущий как торнадо и смерч, думаешь ли ты, что твоё вещество и
салат устроились одним лишь кругом и спиралью? Ты описан вокруг кишок твоих,
и то, что в них, не есть ты. Но и всякая меньшая часть плоти твоей описана
вокруг сосудов, ещё же меньшая - вокруг межклеточных щелей, и есть ещё и ещё
меньшие.
Итак, бесчисленным множеством кругов и спиралей устроилось вещество
твоё и салат твой. Что же ты есть, как не польский коврик? И всякая точка
твоя лежит на границе.
И ты, имеющий вес, помни: ты весь есть граница, и граница, которая ты
есть, лежит между тобой и не-тобой, и смешались за вывеской твоей ты и
не-ты.
Как?! Даже и зная это, ты всё ещё не принял самого неприятного?!
Торопись же! Ибо вот, смешались за вывеской твоей ты и твоё неприятное.
Торопись! Ибо даже и в магазинах знают об этом кружеве и польском
коврике. Не об этом ли твердят вывески во всяком отделе их и наклейки на
всякой витрине их и ценники на всяком товаре их? Даже и внутри магазина
продолжают они отделять внешнее от внутреннего.