"Генрих Альтов. Клиника "Сапсан"" - читать интересную книгу автора

можно одновременно передавать много сообщений. Хоть сотни. Каждое
сообщение передается на своей частоте. Если разница между частотами
достаточно велика, сообщения не мешают друг другу. Одна электрическая
система одновременно воспринимает сотни разных сообщений. Дальше я
полагаюсь на ваше воображение кибернетика. В конце концов, органы чувств,
нервная сеть, мозг - тоже электрическая система.
Я сказал, что это второе решение проблемы бессмертия. Одна жизнь
человека вместила бы сотни разных жизней. Во всяком случае, сотни
интеллектуальных жизней. Но вряд ли эту идею удастся осуществить. Не видно
даже подступов к ней.
Объявили посадку, разговор прервался. Мы больше не возвращались к этой
теме. Для меня было полнейшей неожиданностью то, что мне показали в
клинике.
В просторной лаборатории на возвышении стояло массивное деревянное
кресло, похожее на бутафорский трон. Перед креслом был обыкновенный
письменный стол с двумя магнитофонами. Чуть поодаль висел большой выносной
экран телевизора.
Панарин исчез (я в это время говорил с Витовским) и вернулся минут
через десять в пластмассовом шлеме, с которого свисали разноцветные
провода. На стене вспыхнуло табло: "Первый готов". Я хотел сказать что-то
насчет святого духа, но зажглись другие табло: о своей готовности
докладывали еще три поста. Витовский отошел к блоку осциллоскопов в углу
лаборатории. Панарин быстро подсоединил провода, проверил магнитофон,
установил на столе кнопочный пульт управления. Потом негромко сказал:
- Начали.
На экране появилась таблица настройки и почти сразу же - журнальный
текст. Это была статья по математической логике. Я едва успел дочитать до
середины, как страница сменилась. Меня поразила быстрота, с которой читал
Панарин. Я не сразу понял, в чем дело, и почему-то решил, что опыт связан
с работами Витовского и Панарина по биохимии зрения.
Скорость чтения быстро" увеличивалась, Панарин сам ее регулировал,
нажимая на кнопки пульта. Из сорока трех строчек я сначала успевал
прочитать двадцать, потом пятнадцать и, наконец, всего шесть-семь, да и то
не вникая в их смысл. И вот здесь, когда скорость чтения достигла
фантастического предела, на экране возникли одновременно два текста.
Изображение второго текста (если не ошибаюсь, это была информация о новых
методах энцефалографии), более крупное и полупрозрачное, с самого начала
менялось с такой скоростью, что я едва успевал заметить отдельные слова...
Через пятнадцать минут после начала опыта Панарин включил магнитофон. Я
услышал: "Испанский язык. Урок одиннадцатый", и вспомнил разговор в
Ленинграде. Признаюсь, не будь здесь Витовского, я бы счел это розыгрышем.
Я имел возможность видеть эти опыты в течение месяца, почти ежедневно, но
до сих пор не могу привыкнуть к ним. А тогда я был просто ошеломлен. Как,
каким образом поглощал Панарин этот огромный поток информации? Это
невероятно, но я видел - это происходит.
Панарин включил второй магнитофон. Испанские фразы смешались с
монотонным речитативом историка, рассказывающего о закате Византийской
империи. А по экрану (я не заметил, как это началось) шел уже не двойной,
а тройной текст. В нем нельзя было разглядеть ни одного слова, он казался
бегущей тенью...