"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

Проходя мимо окна, она вдруг всплеснула руками:
- Ахти, батюшки-светы, князенек мой! Приехали кромешники! И чего
только им в нашем дому надобно?
Князь Михайло распахнул окно. Во двор въезжало двое всадников.
Звенели серебряные бубенцы вороных коней; серебром и золотом горели
чепраки; еще ярче горело шитье на черном бархате кафтанов; залихватски
были сдвинуты набекрень шапочки с бобровой опушкой; только необычным
украшением казались болтающиеся у стремян собачья голова и метла.
- Опричники, - сказал князь Михайло и сдвинул брови. - И чего им у
нас надобно?
Князь Иван отошел от высокого, окованного железом сундука и, взглянув
в окно через плечо дяди, проговорил:
- Да ведь то князь Афанасий Вяземский, дядюшка, - сам знаешь, раньше
он часто к нам хаживал...
- Ноне он тебе не пара, Иван; опричник земскому не пара, слышишь?
Князь Иван опустил голову.
- И сам я то думаю, дядюшка... а с ним еще и Федор Басманов; не
горазд я охоч и до Басманова... речь-то у него медовая, очи и ланиты
девичьи, а как засмеется, так ровно змея подколодная... Давеча, как
государь отпускал меня по твоей просьбе в заморские края, он засмеялся,
кричит: "Разве ж, князь, в чужих краях цари светлее нашего?"
- Ступай принимать гостей, - мрачно возразил князь Михайло.
Князь Иван быстро вышел на крыльцо с обычным приветствием:
- Добро пожаловать, дорогим гостям рады.
- Не больно-то, поди, рад, - засмеялся Афанасий Вяземский, поглаживая
маленькую черную бородку, - на устах мед, а в сердце лед, князь, так
говорится... Видно, загордился перед отлетом, птенчик...
Он переступил порог спальни.
Князь Иван опустил глаза.
- Никогда того не бывало, чтобы я гордился иль говорил речи
неправедные, князь Афанасий...
- Тут дело иное, - подхватил Басманов, - князенек наш не тебя - меня
не жалует; я, вишь, простого рода...
Он засмеялся, и в его невинных голубых глазах засветились какие-то
странные недобрые огоньки, и все пригожее девичье лицо стало вдруг сразу
злым и некрасивым.
- Нынче перед государем все равны, - бросил небрежно Вяземский.
Полгода прошло с тех пор, как царь Иван вернулся на Москву после
своего таинственного отъезда; он ознаменовал новый год казнями бояр,
которых обвинял в умысле на жизнь всего царского рода и в мнимых сношениях
с Курбским, а через него с королем Сигизмундом. Немало славных героев
сложило свои головы в ту пору на плахе; немало попало под царскую опалу.
Царь точно обезумел от страха; ему всюду мерещилась измена.
На себя он смотрел, как на помазанника Божьего, жизнь которого была
священна. В бояр он уже не верил и стал искать новых людей, на которых мог
бы положиться. Эти люди не должны были быть связаны ни родством, ни
знатностью; из нищеты и бесславия хотел он вытащить людей, которые могли
бы затмить личными заслугами знатнейших бояр; они должны были отдать ему
жизнь; они должны были отречься от рода и племени; если бы понадобилось
царю, без раздумья отдать жизнь отца, матери, жены, детей, отречься от