"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

- Здорово, братия честная! Бьет челом вам Афонька; пришел с казною,
да и вы раскошеливайтесь! Станем играть в кости да шашки, пока не зазвонят
к вечерне!
Отовсюду отозвались пьяные голоса:
- Келарь! Келарь!*
_______________
* К е л а р ь - монах, ведающий монастырскими припасами.

- За здравие отца-келаря!
- Да будь по-твоему, отче честной.
- Звони в золотые колокола, начинай обедню!
Распоясанные фигуры поднимались из-за столов.
- Пахомыч, дурацкая твоя рожа, нешто не видишь, отец-келарь пришел, а
с ним Федорушка, красна девушка Федорушка, по прозванью Басмановна!
Выкатывай бочку вина!
Люди неистовствовали, колотили кулаками по столам так, что посуда
звенела и падала на пол, а мед, расплескавшись, лился ручьями; они
неистовствовали, кощунственно называя по новому монашескому уставу царской
придворной жизни Вяземского келарем.
- Ванька Лыков бил челом честной братии перед дорогою, просил
помянуть его грешную душу и казну прислал... пей, братия, поминай раба
Божьего Ивана!
Кабатчик ходил между столами, наполняя опустевшие кубки. Многие из
опричников, захмелев, валялись на оплеванном скользком полу, пачкая в
лужах пролитого вина нарядные кафтаны; другие тянули хриплыми фальшивыми
голосами:

Дон-дон-дон,
Отец Спиридон!
Помилуй Серегу,
За его берегу!
Упокой Степана,
Упокой чурбана!
Дон-дон-дон!

Кубки изображали колокола; выходила дикая, но красивая мелодия
перезвона; уныло под этот перезвон звучал мрачный напев Вяземского:
- Со святыми упокой!
- Степана! Степана! - подхватывали с диким гиканьем опричники.
Мрачный кабатчик молча наполнял стаканы.
Среди этого дикого похмелья один только человек оставался
безучастным. Лица его не было видно; он лежал ничком на столе и не
шевелился.
- Гляди, Васюк, - крикнул Вяземский, - брат-то твой запечалился с
чего? Не пьет, не ест...
От стола отделилась громадная фигура с черной всклокоченной головою,
орлиным носом и густыми, нависшими над глазами бровями. Было что-то дикое,
что-то зловещее в этом лице, было что-то могучее во всей фигуре с
распоясанным кафтаном. Он засмеялся, и смех его напоминал рычание дикого
зверя.