"Борис Александрович Алмазов. Деревянное царство (Повесть) " - читать интересную книгу автора

расхлябанного звена в моём отряде.
- Коля! - сказал отец. - Ты меня компрометируешь!
- И картошку воровал! - перебил Николай Александрович. - И врун был
отчаянный! Ужасный был врун! Фантастический! - Они вдруг кинулись и стали
тискать друг друга, щекотать, давить, хлопать по плечам. Бронзовый Пётр I
стоял над ними, надменно опираясь на трость и делая вид, что его всё это
не касается.
"Взять и сказать сейчас про завтрашний сбор! - подумал Петька. -
Оказывается, отец тоже приврать любил. Значит, эта черта у меня
наследственная".
- Ух ты! - Отец поскользнулся и двинул лбом в петровский ботфорт. -
Ой-ой-ой!..
- Вот так всегда! - вздохнул вожатый. - Ещё хорошо, очки мои не
разбились. То, понимаешь, теряю, то разбиваю... Имею чай! - добавил он
виновато. - Чайку, может?
- Предъявите!
- Момент! - И они пошли в глубь комнаты, мимо икон в белых наклейках,
мимо каких-то совершенно чёрных картин с деревьями.
Под светом сильной лампы на столе лежала чёрная доска, в ней, словно
маленькие окошки, светились яркими красками квадратики.
- Вот! - сказал гордо вожатый. - До тринадцатого века добрался.
Четыре слоя! И подозреваю - есть ещё один. Может, это Киевская Русь... А?
Представляешь? - И он гордо блеснул биноклем на лбу. - А это вот...
Он осторожно достал большую кожаную плитку.
- Вот! Видал - книга...
- Какая же это книга? - удивился Петька. - Это же кирпич какой-то.
- Она вся склеилась, - пояснил реставратор. - Листы пергаментные.
Кожа на окладе очень старая. Скорее всего это летопись не позднее
тринадцатого века!
Он осторожно положил фолиант.
- А вдруг там "Слово о полку Игореве"? Представляешь?
- И что вы с ней будете делать?
- Раскрывать будем. По листочку отклеивать - и на рентген. Года через
два прочтём!
"С ума сойти! - подумал Петька. - Это два года пергамент колупать.
Помешаться можно!"
- А вдруг там карта с кладами! - сказал он. - "Пиастры! Пиастры!"
- Пиастры нам и даром не надо. Восемнадцатый век, механическая
чеканка - художественной ценности не представляет... Вон в Новгороде на
раскопках сапог двенадцатого века нашли! Двенадцатый век - это, брат, не
пиастры! А грамоты берестяные! Я когда их разворачивал, сердце где-то в
голове от радости колотилось... Они скрученные были, - пояснил он
Петьке, - ну как кора скручивается.
Николай Александрович быстро и ловко расставил посуду. На резном
деревянном блюде с надписью "Хлеб да соль" лежали бисквиты, в смешном
шестигранном чайнике заваривался чай.
У Петьки глаза разбегались: он никогда не видел так много старинных
вещей! Серебряные с чернью ложечки, сахарница - на ней было нарисовано
улыбающееся и подмигивающее лицо. Прусский солдат-щелкунчик в полметра
высотой. Кладёшь в его зубастую пасть орех, нажимаешь сзади на косу -