"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора Они шли ещё больше часа. Тропа петляла и кружила и не хотела их
отпускать. Высокие деревья оказывались то спереди, то сбоку, а то и вообще сзади. Кусков было рванулся напрямик, но ухнул в такую жижу, что еле вылез. Как ни устали Вадим и Лёшка, но последние метры бежали, падая и хватаясь за кочки. Перед ними выросла высокая, кое-где подгнившая стена с покосившимися воротами. Перед полуоткрытыми створками была огромная яма, пришлось обходить её справа, вдоль стены. - Эта яма искусственная! - сказал художник. - Видишь, мы идём, подставляя бойницам правый бок. Щит-то висел на левом. Кусков глянул на чёрную замшелую стену, ему почудилось, что из покосившихся бойниц за ним следят чьи-то глаза, и мороз пробежал у него между лопатками. "Пропадёшь тут, и никто никогда не узнает!" Торопясь, они вышли на твёрдую землю. Но здесь идти было ничуть не легче: высокая, много лет не кошенная трава была такой густой, что им пришлось раздвигать её, как раздвигает воду бредущий по пояс вброд человек. Ворота открыть пошире не давала всё та же трава. С большим трудом Вадим и Кусков протиснулись внутрь крепости. - Фантастика! - ахнул Вадим. Крепость так буйно заросла травой, кустами и высоченными деревьями, что, казалось, перестала быть делом человеческих рук, а вот так сама вместе с деревьями поднялась из земли. Стволы разворотили сгнившую перекрывали замшелые крыши. Сумрачно и сыро было под ними. "Как в джунглях!" - подумал Лёшка. - Ничего сверху не видно! - пробормотал Вадим. Высокие, покосившиеся избы с закрытыми ставнями обступали короткую улицу. Мост над канавой совсем сгнил. Брёвна, на которых он был сложен, когда-то толстые, истончились, сгнили и осыпались. Мост казался призраком, чёрным кружевом... Он всё ещё вёл куда-то, но по нему уже нельзя было ходить. Осторожно ощупывая ногами твёрдые брёвна, пошли они улицей. Папоротники густо разрослись здесь. Никогда Кусков не видел таких: резные листья доставали ему до лица. Вадим взял мальчишку за руку. Рука художника была холодна и дрожала. Стряхивая липкую паутину, они поднялись на крыльцо. Дверь избы пронзительно завизжала. Лёшка вздрогнул. Изба словно закричала оттого, что её сон потревожили. - Ничего здесь не трогай, - сказал Вадим. Но Лёшка и так боялся шевелиться. В горнице было темно. Свет тонкими спицами пробивался сквозь закрытые ставни. В остальном же всё было так, словно хозяева только что вышли из неё. Стопка расписных чашек громоздилась на столе. Тряпичная кукла валялась на полу. Лёшка наклонился и поднял её, почти невесомую от старости, с пустым безглазым стёршимся лицом, и бережно положил на стол. Художник рассматривал в углу иконы. - Любопытно. Любопытно, - говорил он. - Очень старенькие, очень! |
|
|