"Светлана Аллилуева. Только один год " - читать интересную книгу автора

вместе. Всю мою жизнь мне всегда было стыдно и неловко от этого, я не знала,
как отделаться от верноподданнических чувств. А сейчас мне их выражали те,
кто не знал, что моя жизнь, как и жизнь всей страны, стала легче и лучше
после 1953 года.
Неприявшие новый курс Хрущева и решения XX съезда считали, что я "роняю
имя отца", и удивлялись, что я ношу фамилию мамы вместо "великого имени".
Врачи, сестры, прислуга - были, по-видимому, проинструктированы не
оставлять нас без надзора. Если мы играли иногда втроем в карты в комнате
Сингха, то туда ежеминутно заходили то с фруктами, то смахнуть пыль, то
менять белье среди бела дня.
Мне в комнату поместили соседку, хотя я очень просила оставить меня
одну. К индийцам не решались "подсовывать" кого-либо: - все-таки гости,
могут пожаловаться в иностранный отдел ЦК. Индийцы были слишком благодушны,
чтобы на что-нибудь жаловаться. Но в Москву, несомненно, был послан донос об
их и моем недопустимом поведении. Мы не придавали большого значения тогда
отголоскам прошлого, но к несчастью, всего лишь через год пал Хрущев и
многое стало меняться в сторону этого уродливого прошлого. Тогда-то я
вспомнила Сочи, и партийных отдыхающих...
Теплый сочинский ноябрь с его розами, апельсиновыми закатами, с треском
цикад под звездным небом сдружил, сблизил нас и решил многое. Браджеш Сингх,
которому в декабре следовало вернуться в Индию, изменил свои дальнейшие
планы. Он твердо решил не позже чем через полгода возвратиться в Москву,
чтобы работать переводчиком в издательстве и, чтобы быть со мной вместе.
Он был одинок, как и я. Его первая жена, индуска, и две дочери уже
более двадцати лет жили отдельно и были чужими ему. То был традиционный в
индусской семье брак, заключенный родителями, без знакомства и любви
молодых. В 1940 году, в Вене, куда вступали немцы, он встретил еврейскую
девушку, искавшую спасения от нацистов. Она уехала с ним в Индию и они
прожили вместе 16 лет, а потом она решила жить в Англии, чтобы дать хорошее
образование их сыну. Сингх не смог подыскать себе работу в Лондоне и
вернулся в Индию, хотя любил сына, талантливого фотографа, и тосковал по
нем.
Он мог жить в любой стране, а Москва сейчас предоставляла ему наилучшую
возможность спокойной работы. В Москве он знал многих в индийской колонии, а
посол Т. Н. Кауль был знаком ему с юности. И, наконец, он знал, что мое
сердце и мой дом открыты для него.
Он верил мне и жалел меня. "Прожить всю жизнь в одном и том же
городе?!" - ужасался он. - "Я покажу вам Индию, Европу, мы везде поездим
вместе. Я смогу возобновлять контракт каждые три года, а каждый отпуск мы
будем проводить с моими друзьями в разных странах. Как замкнуто живете вы,
русские! Это невозможно!"
Наивный человек, он не знал, что русские так вот и живут уже 50 лет.
Мое поколение выросло в полной изоляции от мира. Но мы все надеялись, что
теперь жизнь будет улучшаться и становиться хотя бы такой же свободной, как
в социалистической Югославии или Чехословакии, что люди начнут, наконец,
путешествовать. Всем надо видеть мир. Мы надеялись. Но мы заблуждались...
Он уехал в Индию в декабре 1963 года, и я стала ждать его возвращения.
Мои дети познакомились с ним и знали о наших планах. Я, как обычно,
рассказала все сыну, которому было тогда 18 лет. Мы всегда говорили с ним,
как равные, взрослые друзья.