"Зардушт Ализаде. Конец второй республики (Азербайджан) " - читать интересную книгу автора

С 23-го ноября в Баку был введен комендантский час и чрезвычайное
положение. Площадь была блокирована. Число митингующих и ночующих постепенно
убывало.
Грандиозный митинг затмил собой много других важных событий. Одним из
требований митинга было "или предоставить азербайджанцам в Армении статус
автономии, или отменить таковую для армян Карабаха". Точно это требование
азербайджанской общественности было передано академику Сахарову незадолго до
митинга с тем, чтобы он сообщил о нем Михаилу Горбачеву. Как бы в ответ на
это началась широкомасштабная депортация азербайджанцев из Армении. На
программе НФА, прикрепленной к стене Дома Советов, были написаны номера
домашних телефонов Эмина Ахмедова, Тофига Гасымова и мой. "Сорочья почта"
сработала и через два дня ко мне, сотруднику АН, позвонили из села Ранджбар
в Армении и стали просить защиты от армянских правоохранительных и партийных
органов, которые насильно выселяли азербайджанцев. В дни митинга из Армении
с участием Внутренних Войск МВД СССР была организована депортация свыше 200
тыс. азербайджанцев. Как выяснила группа активистов НФА весной и летом
1990-го года, в ходе этой операции погибли 216 мирных жителей.
28-го ноября, на десятый день митингов ВС СССР утвердил изменения и
дополнения Конституции. Председатель ВС Азербайджана Сулейман Татлыев,
вопреки своим обещаниям на площади, не только не выступил против 13-го
параграфа 119-ой статьи, но и покритиковал эстонцев за сепаратизм.
3-го декабря мне надо было попасть на площадь, чтобы предупредить
рабочих завода Сардарова о том, что час силовой расправы с людьми на Мейдане
приближается. Брат мне достал пропуск через горком партии и вечером 3-го
декабря я отправился на Мейдан.
Предъявляя на постах свой пропуск, я добрался до площади. Там
оставалось не более 2-х тысяч человек. Часть из них прохаживалась по
площади, часть сидела внутри палаток вокруг костров. Всю ночь, с интервалом
в два часа, то с одной стороны площади, то с другой, военные заводили моторы
бронетехники. Тогда люди не площади, в зависимости от того, с какой стороны
проспекта Нефтяников, со стороны города, или же Бакпорта доносился рев
дизелей, бросались в ту сторону и выстраивали живую цепь на пути
предполагаемого вступления войск на площадь. Но тревога каждый раз
оказывалась ложной, проверив готовность людей, или же потешившись над ними,
военные выключали моторы, и люди, подобно тому, как стадо антилоп начинает
опять мирно пастись после того, как львы убивают одну из них, рассасывались
по площади и продолжали обсуждать ситуацию.
Мои знакомые с завода Сардарова, Физули и Гусейн, на просьбу увести
рабочих с площади ответили, что это невозможно по одной причине - страх
перед наказанием приковал активистов к площади. Большинство рабочих все
равно уже разошлись по домам, на Мейдане остались только самые активные и
отчаянные. Но и среди них царили страх и уныние. Гусейн с горечью сказал,
что когда они с Физули в самом начале пытались остановить завод и вывести
рабочих на площадь, то рабочие боялись. Теперь они опять боятся, но на этот
раз - возвращатся на завод.
Я понял, что уговорить оставшихся 25-30 рабочих завода Сардарова уйти с
площади не удастся. Когда я вышел прогуляться между палатками, то заметил
Ису Гамбарова, который шел от одной палатки к другой.
Чтобы согреться я устроился среди рабочих вокруг костра. Один высокий,
с кудрявой шевелюрой, рассказывал о Сумгаитских событиях. "Мы остановили