"Андрей Аливердиев. Легионер против Синаджу (Легионер II)" - читать интересную книгу автора

Как известно легендарный Тимур был хромым. И вот однажды, он послал за
муллой Насредином, который по рассказам был таким умным, что мог
справиться с любой задачей, в том числе вылечить его от этого недуга.
Вылечить Тимура Насредин, конечно, не мог, но он знал его тяжелый нрав,
и потому пообещал, что тот непременно поправится, если будет втирать
приготовленную им мазь и не будет думать о желтой обезьяне.
Тимур не смог справиться с этой задачей. Более того, желтая обезьяна
стала преследовать его повсюду. И чем больше он гнал прочь мысли о ней,
тем больше они находили лазейки в его сознание. Вскоре Тимур отбросил
мысль о выздоровлении, но Насредин остался с головой.


Побег. Часть Вторая

Порыв ветра со звоном раскрыл форточку, впустив дыхание природы в эту
душную, пропахшую смертью комнату. Вместе с ветром в комнату влетел рано
пожелтевший лист. Покружившись над головой, или, точнее, над головами, он
опустился прямо возле меня.
"Вот и я, как этот лист был когда-то сорван с родного дерева и теперь,
носимый ветрами, не могу найти покоя", - высокопарно подумал я и горько
улыбнулся. Именно покой мне и предстояло в самом ближайшем будущем
обрести, если я, наконец, не придумаю, как отсюда выбраться!
Я попытался сосредоточиться на этом желтом осеннем листе как на
сущности, бывшей когда-то (и, кстати, совсем недавно) частью кроны дерева.
Как мне было наставлено, я попытался слиться с ним, чтобы через него
открыться природе и ее древним духам и, быть может, впустить в свою душу
Того, кто идет по кронам деревьев. Это было своего рода последней
соломинкой, за которую хваталась моя измученная душа. Но ей не суждено
было выдержать сию неподъемную для мертвого листа ношу. Он был не ближе к
Бытию, чем мертвая голова моего бывшего друга. С большей долей успеха я
мог бы попытаться открыться влетевшему в комнату порыву движущегося
воздуха, но я упустил тот невозвратный момент, когда это могло быть
возможным.
Шорох в стороне заставил меня отвлечься.
По комнате шествовал маленький крысенок. Я говорю - шествовал, потому
что он именно шествовал. Я даже удивился, как важно может шествовать столь
маленькое создание, бывшее к тому же еще не вполне взрослой крысой, а лишь
"зеленым" крысиным юнцом.
Все-таки крысы, они превосходят по части глубинного понимания многих
животных. И не только других грызунов, таких, как, например, мышей, но
даже некоторых, казалось бы, более организованных созданий. Вот и этот
крысенок, казалось, понимал, что в этой комнате, с лежащими в ней
связанным человеком и отрубленной головой другого бедолаги, он, этот
крысенок, является самой важной персоной. По меньшей мере, оттого, что он
жив и свободен.
Крысенок подошел ближе и остановился, вопросительно глядя мне в глаза.
"Вот и я, - снова пришло мне в голову, - как этот крысенок брожу по свету.
Все норовят меня съесть.
И я вынужден все время бежать. И только будучи загнанным в угол,