"Данте Алигьери. Монархия " - читать интересную книгу автора

меньше он похоже на монарха из трактата Макиавелли - тирана, полностью
слившегося с миром бездушной причинности (дистанция между этими монархами не
меньше, чем между дантовскими образами Люцифера и Троицы). Возможно,
какие-то подсказки а интерпретации идеала "Монархии" могут дать мотивы
политических работ таких русских мыслителей, как Ф.И. Тютчев, Вл. Соловьев,
И.А. Ильин, чьи поиски не были прямо связаны с "монархизмом" в обычном
смысле слова, но скорее воскрешали дух политической фантазии Данте. Во
всяком случае, парадоксальная живучесть построений "Монархии" говорит о том,
что этот трактат не только обозначил некий момент равновесия между
социальным мышлением средневековья и Возрождения, но и закрепил духовный
опыт, понадобившийся через 600 лет.

Александр Доброхотов

КНИГА ПЕРВАЯ*

I. Для всех людей, которых верховная природа призвала любить истину,
видимо наиболее важно, чтобы они позаботились о потомках и чтобы потомство
получало от них нечто в дар, подобно тому, как и они сами получали нечто в
дар от трудов древних своих предков1

. Ведь тот, кто, располагая наставлениями в области права, не проявляет
старания, чтобы принести какую-нибудь пользу государству, без сомнения,
окажется далек от исполнения своего долга, ибо он не "древо, которое во
благовремении плодотворит течение водное"2

, а скорее гибельный водоворот, всегда бурлящий и никогда не
возвращающий поглощенное. Итак, поразмыслив об этом не раз наедине с собою,
дабы не заслужить когда-либо обвинения в сокрытии таланта, я возымел желание
не столько копить сокровища, сколько принести полезный плод обществу, открыв
ему истины, не исследованные другими. Ведь какой плод принесет тот, кто
вновь докажет одну из теорем Евклида?3

тот, кто попытается вновь показать состояние блаженства, уже показанное
Аристотелем?4

тот, кто [c.21] решит защищать старость, уже защищенную Цицероном?5

Конечно, никто, и такое нудное изобилие лишних слов скорее способно
будет породить одно лишь отвращение. А так как среди прочих сокровенных и
полезных истин понятие о светской Монархии является полезнейшим и оно
особенно скрыто, не будучи доступно всем, поскольку не имеет оно
непосредственного отношения к житейской выгоде, я ставлю своей задачей
извлечь его из тайников, как для того, чтобы без устали трудиться на пользу
миру, так и для того, чтобы первому стяжать пальму победы в столь великом
состязании, к вящей своей славе. Спору нет, я приступаю к делу трудному и
превышающему мои возможности, доверяясь не столько собственным своим силам,
сколько свету того Подателя щедрот, "который всем подает в изобилии, никого
не упрекая"6