"Татьяна Алферова. Память по женской линии" - читать интересную книгу автора

сделаешь. Нянька берет твердую зеленую ягоду бузины, надо бы снизку бус из
нее собрать, как покраснеет, подносит к капризному фарфоровому ротику:

- Ешь, барыня. Матушка ты моя!

Неуловимое движение, и бок ягоды теряет округлость, на глянце
проступает отпечаток крохотных зубов. - Ай! - нянька пугается, роняет куклу
в зыбку, рядом с Мишаткиной головой в оборчатом чепчике. Миша пугается,
разражается слезами и криком. Парчовая барыня недобро усмехается, и нянька
забивается под лавку, редко выглядывает оттуда. Кукла разлепляет ручки - или
это воздух дрожит, кукла приподымает пышную юбку, подступает к младенцу.
Нянька уж знает, что последует, но нет сил крикнуть, страшно двинуться. Вот
раззолоченный подол покрывает маленькое личико, мальчик краснеет,
выгибается, но тряпочные ручки удерживают подол; тельце вздрагивает нечасто,
потом синеет. Кукла откатывается в сторону. Няньке делается все равно,
слезинки у ней высыхают, как и светлая дорожка под носом от жаркого
испуганного дыхания, она подходит деревянными шагами к зыбке, натягивает
покрывало на ребенка и, скорее чувствуя, чем видя в окне приближающихся Анну
и Осипа, разражается криком.

Я вздрагиваю, просыпаюсь. Кока несет прямо в постель горячую ватрушку с
творогом, ее нельзя брать руками - обожжешься, хватаю ртом с тарелки, все
равно обжигаюсь и старательно не смотрю туда, где ночью сидела кукла.

Ни следующую неделю, ни послеследующую не спрашиваю Коку про куклу, а
куклы нет - ни у дивана, ни на подоконнике, ни за этажеркой. На Пасху, когда
взрослые делаются смешными и нестрашными от выпитого кагора, я, наконец,
решаюсь:

- Баба Кока, а где та кукла в парчовой юбке, которая была, когда мы с
тобой ночевали?

- Какая кукла? Тебе приснилось? - говорит Кока, и глаза ее смеются, а
дед Коля настораживается. - Ну что ты, Николай, ребенка слушаешь?

Я уже знаю, что Кока продает иногда вещи, тайком от деда, так надо,
наверное, но разве старую куклу кто-нибудь купит? Или Кока говорит правду?
Правда, приснилось?

8.  ЦВЕТЫ  ЕЕ  ПАМЯТИ

Она прожила девяносто шесть лет, пережила мужа, младшую сестру, двоих
из своих детей, голод, войны, революцию и слепоту. Она была самым счастливым
человеком из всех, кого я знала.

"Здравствуйте, мои дорогие Лена и Танечка, шлю я вам свой привет и
сердечные пожелания, а также шлет привет папа и дедушка" - этой формулой
начинались письма, написанные ею, но с обязательной ссылкой на деда.
Уважение к мужу и близким в любых формулах являлось величиной постоянной.
Трудно выделить какой-либо эпизод из ее многоцветной жизни, всего много, а