"Татьяна Алферова. Коломна. Идеальная схема" - читать интересную книгу автора

погрозила Рыльцу кулаком, взболтала свой кубок и залпом выпила содержимое.
Спички, конечно, остались в склянке. Она собиралась дойти до маленькой
комнатки, сесть в красивое кресло и умереть. Не получилось. Сразу сделалось
больно, в груди и ниже побежали мыши, принялись кусать изнутри, прогрызая
путь наружу. Люба закричала, порвала корсаж платья, упала на пол и принялась
кататься, все продолжая кричать. Тотчас в двери зазвенел ключ.

- Это Самсонов вернулся, - догадалась Люба. - Он вернулся меня спасти.
Все будет хорошо. - Костяное рыльце согласно закивало и принялось нараспев
повторять последнюю фразу.

Все будет хорошо - последнее, что она услышала и запомнила.

Дверь отворилась, и вошел Гущин.

Петр Александрович как-то уж слишком быстро сообразил, что здесь
произошло. Он ринулся к окну, мимо женщины, бьющейся в судорогах, распахнул
створку, сорвав шпингалет, и закричал:

- Федька! Поднимайся, живей!

Когда кучер, недоумевающий и нимало напуганный, взошел, Гущин уже
разводил в миске марганцовку.

- Держи ее за голову! Ну! Быстро!

Федька мелко крестился: - Никак это Любовь Васильевна, Катерины
Павловны сестра, Павла Андреевича племянница.

- Ты мне будешь родословную пересказывать, - взъярился Гущин. - Подай
резиновую трубку со стола, да не стой, дубина!

- Пальто снимите, Петр Александрович, изгваздаете, - жалобно сказал
кучер. Он неловко держал Любу за развившуюся косу, руки его тряслись. -
Отходит ведь она. Что ж ее мучать-то понапрасну. Что это вы делаете? Разве
вы доктор... Вы ж после и будете виноваты.

- Желудок промыть дело нехитрое. Может, успеем. А иначе мы ее живую не
довезем.

- Куда же вы ее повезете такую? Может за приставом сбегать?
Самоубийство, ясное дело. Надо бы оборониться, вот ведь грех-то. Как она в
вашу лаболаторию попала, интересно. Вас поджидала? А Катерина Павловна что
скажет?

- Федька, сделай одолжение, помолчи. Какой к черту пристав. Бери за
ноги, понесли в коляску. И быстро на Литейный, в Мариинскую больницу.

Кучер уже подхватил Любашу, но продолжал бубнить: