"Татьяна Алферова. Коломна. Идеальная схема" - читать интересную книгу автора

стойко не выносили, женщинам, собирающимся цементировать свои связи, вечно
требуется та унылая голая правда, которая никак не украшает мир. Друзья,
напротив, большей частью ценили это его качество, или относились
снисходительно. Во всяком случае, скучно с Николаем не было никогда.

Но Ирина, бескрылое создание, не явилась; перцовка, можно сказать,
пропала; ехать домой лень и неохота. Оставались полы. В коридоре они совсем
просели, меж досками зияли чудовищные щели, так что гостьи рисковали
каблуками, а для мышей было полное раздолье. Эти мыши, перевернувшие две
банки с гуашью, и вынудили Николая поторопиться. Если их не шугануть,
освоятся настолько, что примутся жрать картины.

Он снял верхние доски, обнаружив под ними гору трухи, столбики
фундамента из кирпичей столетней давности, не заглубленные, стоящие прямо на
земле, и расколотые цементные плиты. Не ожидая, что флигель стоит на честном
слове, да еще в старой орфографии, Николай перепугался, что стены тотчас
завалятся, но поразмыслил и решил - сто лет стояли, на его век хватит. Он
выгребал труху и носил на помойку мешками. Бомжей на помойке не наблюдалось,
давно спали в соседнем сарайчике, называемом дворницкой, убаюканные синим
составом для протирки окон. Это жаль, соседей бомжей можно было приобщить к
работе, и они охотно помогли бы. У Николая сложились с ними чуть не
родственные отношения. Состав жильцов дворницкой менялся, но старожилы
передавали художника новеньким по наследству. Во дворе у общины двое друзей:
дворничиха Галя, пустившая их в сарайчик за то, что курировали помойку,
гоняли чужих бездомных, разгребали снег и выполняли мелкую дворницкую работу
и художник Николай. У того можно при случае перехватить червонец или пачку
чая, он покупает старые рамы и открытки, извлеченные бомжами из недр
мусорных баков и неорганизованных свалок. После удачных клиентов и выгодной
продажи картинок способен подарить бутылку настоящей водки. И бомжи
поддерживали дружбу в меру своих невеликих сил: шкаф ли затащить вчетвером,
найти ли подходящие доски, или попросту спереть с соседней стройки, если
художнику надо. Но этой ночью они спали, как спят поздним ноябрем,
утомившись темнотой, сыростью и тревогой поздней осени.

Николай все ворошил совком для мусора труху в образовавшейся дыре. Он
углубился против прежнего уровня почти по колено. Пару раз попались
старинные пузырьки без пробок, были аккуратно очищены и поставлены на полку.
Один раз кусок газеты, старой, расползшейся в руках, медная пуговица,
осколки стекла, набойка от широкого каблука и вдруг - удача - идеально
сохранившаяся антикварная мышеловка с аккуратной дверцей на бронзовой
пружине, потемневшей частой сеткой и изящным крючком для сыра. Зеленая
пружина не желала отпускать дверцу, подковырнул краем совка, дверца
щелкнула, соскочила и прищемила ему палец, слегка оцарапав.

Николай счел, что на сегодня хватит, тем более следовало обмыть такую
забавную находку. Оставил развороченный пол, как есть, хоть и дуло из дыры
ощутимо, прошел в кухоньку, заварил чай, достал бутерброды с колбасой,
заботливо упакованные женой, и отправился в комнату, к кушетке и перцовке.
От напрасного ожидания Ирины, от работы ли внаклонку, ну не от перцовки же,
в самом деле, у Николая слегка кружилась голова, и мелькало в глазах, словно