"Татьяна Алферова. Коломна. Идеальная схема" - читать интересную книгу автора

пошлость к пошлости подбираешь. Али тебе известно что-то, что прочим не
дано? Что?

Немного успокоившись, Люба заметила, что костяное рыльце и не говорит
вовсе, смотрит, да хоркает, да почесывается. Получается, она сама с собой
беседует, и за него, и за себя. Где-то ведь ей встречалось подобное, в какой
книжке-то? И этот сюжет тоже не сама придумала, ничего придумать не
получается. Ну и пусть.

- Может, известно, да выразить не могу. А значит, и не дано мне пока
ничего. Иллюзия. Желание есть, чувство есть, а мочи не хватает. Обидно и
тяжело. Не писала бы стихов, хотя бы ради того, чтоб на других барышень не
походить, но что мне останется? Такой некрасивой? Кто оценит, кто поймет?

Морщится рыльце, ох, как морщится и молчит. Но не Люба же себе говорит:

- А ты пару под стать найди. Чтоб было, кому понимать. И поплакаться
кому. Самсонов твой - не пара. Я тебе про Самсонова щас порасскажу.

- Нет, молчи. Не хочу слушать. Так и есть - судить меня пришел, бес -
не бес, а судить. Самсонов меня понимает, врешь, а поплакать я в подушку
могу.

- Сама себе противоречишь, ну, это не беда. А вот друг твой
разлюбезный - то беда настоящая. Пропадешь через него. Вздумала, квартеру
снимать, тоже... Хорошо, Катерина выручила, а все одно - никуда не годится.
Берет, поди, с тебя недорого, али вовсе не берет? И Катерина пропадет -
через тебя.

Люба заторопилась, вспомнила главное, что надо сказать, пусть судит,
может, легче станет.

- Хозяин, Хозяин, самое печальное, что я людей разлюбила. Что там,
разлюбила, на дух переносить не могу. Как Самсонов появился, так и все...
Вся любовь на него уходит, видно, мало во мне любви. На других только злость
и остается. А должна любить людей, положено мне - любить их, раз Самсонова
люблю. Нет, не то. Как объяснить? Слушай, повинюсь: сегодня по дороге сюда
старуху обругала, старуха вредная да злющая, а может, помешалась от
бедности. Стояла в подворотне, космы седые из-под платка, пахнет от нее
немытым платьем, а на меня накинулась: стыдить, и говорит-то глупости, да с
бранью. За что меня стыдить, что она знает обо мне? А все же, от стыда ее и
обругала. И до этого еще: нищему не подала, - ну что же, что на вино просил,
и пьян уж был, какое мое дело. У него нужда, подают нуждающемуся. А я,
получается, сама сужу... Может, во мне бес?

Рыльце хрюкнуло, не поймешь, сочувственно или насмешливо, закопошилось,
свернулось сухим клубочком - раз, и нет, только дверь снова скрипнула.
Хризантемы на круглом столике почернели, словно морозом на них дыхнуло,
какие и облетели, только черные стебли торчат.