"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

семье, - мальчик и девочка. Она просила: "Я уезжаю очень далеко. Я не могу
забрать его с собой. Он - мягкий. Моя мама что-нибудь такое из него
вылепит... Я никогда его не узнаю...".
У меня теперь даже нет дома, где она была. Я не могу туда пойти...
Не печатайте ничего... Все равно мы не поймем этой тайны... Одни
догадки. Жестокие и приблизительные. Если напечатаете, то без моего имени. Я
не хочу быть свидетелем. Я - не свидетель, я - соучастник, как все. Если бы
ее кто-то, хотя бы один из нас на самом деле любил... Каждый раз, как после
дождя... Чисто и наново... (Долго молчит.) Иногда я думаю по-другому, даже
чаще именно так думаю: мне печально, но мне ее не жалко... Я ее понимаю...
Смерть - это ее убежище..."

История человека, который воевал в сорок первом и не думал,

что когда-нибудь услышит:

"Зачем ты победил? Мы бы сейчас баварское пиво пили..."

Николай Севастьянович Кулаженко - бывший фронтовик, 70 лет.
"Что вы меня мучаете? Вам это нужно для литературного эксперимента, а
из меня душу вынули. Луша плачет... (Молчит.) Если вспомнить, то за всю мою
жизнь хорошо мне было только на войне... Кровь, вши, смерть... Но там все
было понятно, у нас у всех - одна Родина и один враг. И никогда мы так не
любили, не жалели друг друга, как в войну. Мы были вместе, как пальцы в
кулаке. Это неправда, что социализма никогда не существовало. Он был один
раз... В войну... Я - свидетель... (Молчит.) Никому не нужный свидетель...
Старое чучело... Жизнь выкидывает наше поколение... Мы уже лишние...
(Молчит.)
Мне это крикнули в лицо... Это приговор... (Молчит.) Во-о-он там,
слева, за заводской трубой... (Подходит к окну и показывает.) Наш городской
парк... Фонтан там, правда, без воды, недействующий, братская могила
погибшим при освобождении города. Город небольшой, но все как положено у
нас, как у всех. Возле памятника всегда проходили школьные линейки.
Приглашали нас, ветеранов. Мы повязывали красные галстуки. Жена у меня тоже,
как говорится, коренная фротовичка. Девочкой на фронт ушла, в первый день
войны. Миленькая моя, мы теперь как беженцы... На своей Родине... Я по
телевизору видел: кран тащил памятник Дзержинскому... Лицом вниз... По
асфальту... А молодые радовались и смеялись, ели мороженое... Это же были
похороны! Хотя бы один шапку снял! Нет, они не наши дети! Я не знаю, я не
понимаю, откуда они пришли? Где родились? От кого? Вот в этом нашем парке
(не называйте город, потому что мне стыдно, тут меня каждый знает), так вот
здесь меня, как этот памятник, тащили лицом вниз... Так он мертвый, Железный
Феликс... А я живой. Трое мальчишек, по шестнадцать - семнадцать лет... Я
иду по аллее, а они мне навстречу... С ними черная овчарка, молодые любят
больших собак... Аллея узкая. И я сразу догадываюсь, что уступить дорогу им
должен я, старый человек с орденскими колодками и значком "50 лет КПСС"...
Конечно, я вышел в одиночку... С этим значком, который уже не носят, все
сняли... А я от него не отказался. Это моя партия, я ей жизнь отдал. Нельзя
отобрать веру у человека за один день. Раньше мальчишки смотрели на мой
пиджак, и у них глаза загорались. Они мне завидовали. Нам завидовали, нашему