"Анатолий Алексин. Здоровые и больные " - читать интересную книгу автораЛиберализм погубит меня.
Нину Артемьевну было запрещено навещать... Этот порядок, который назывался у нас "комендантским часом", ее устраивал. Она стеснялась своего больничного вида, считала его невыигрышным. "Какая ты у меня стеснительная!" - басил Коля, подавая матери то, что нужно было ей подавать. Женская судьба была для Нины Артемьевны главной судьбой. И потому более всего ее беспокоили не внутренние разрушения, нанесенные аварией, а внешние: бледность, круги под глазами. Сперва она и меня стеснялась... Ее не вполне устраивало, что я пристально вглядывался не в ее лицо, а в ее организм. - Больные для Владимира Егоровича не имеют пола, - объяснила Маша. - Совсем? - попросила уточнить Нина Артемьевна. - Абсолютно! И она перестала стесняться. - Все будет так же, как было! - утешал я Нину Артемьевну. - Ни глубоких шрамов, ни поврежденных конечностей... Хромать она не могла! Несмотря на детскую неприспособленность к жизни, Нина Артемьевна болела по-женски: терпеливо, не припадая ухом к своему организму. Какие бы боли она ни испытывала, лицо ее не искажалось мучением: она не позволяла своей внешности искажаться. Но я - то не смел эксплуатировать ее терпеливость. Дефицитные лекарства и болеутоляющие средства сестра Алевтина выдавала по разрешению главврача. - Я готов, Владимир Егорович, утолять все боли мира. Но где взять для этого медикаменты? Значит, надо помогать тем, у кого сильнее болит. - Тем, у кого болит сильнее, а не тем, кто сильнее в жизни! Стройуправление, к примеру, не должно управлять медициной... Он снял свои массивные, ультрасовременные очки: - Чувствую, что мы выходим на рубеж главного разговора. Что еще? - Больница, Семен Павлович, это храм спасения, а не сфера обслуживания... своих интересов. - Ого, афоризм! - Он захлопал слишком бравурно, словно был на спектакле. - Теперь я вижу, что мы подошли не к рубежу разговора, а к более серьезному рубежу. Я бы даже сказал, к водоразделу. Он предлагал мне высказаться. - Не могу допустить, чтобы вы, Семен Павлович, отсюда, из этого кабинета, определяли потребности больных, которых я оперирую. - Каждое явление, Владимир Егорович, существует, как вы знаете, во времени и пространстве. Почему-то раньше вы не приходили ко мне с такими демаршами. Вас подвигла на это женская красота? А может, вы хотите, чтобы мальчик, прописавшийся у вас в кабинете, был не "сыном полка", а вашим собственным сыном? На словах вы за равенство страждущих, а на деле... - Не хочу говорить банальностей, Семен Павлович, но больные для меня не имеют пола. Да и вообще... это запрещенный прием. - В ответ на еще более запрещенный! Я имею в виду прозвучавшие здесь обобщения... Их надо осмыслить. Он вернул очки на обычное место, давая понять, что осмыслять собирается |
|
|