"Анатолий Алексин. Здоровые и больные " - читать интересную книгу автора

С Виктором Валерьяновичем Зеленцовым, по прозвищу Валерьянка, меня
связывало то, что мы с ним вместе учились в мединституте, а потом вместе
остались холостяками.
- Больница полна женихов! - высказалась по этому поводу Маша.
Я не женился потому, что было некогда, и потому, что вряд ли кто-нибудь
мог бы вынести мои хирургические смятения, а Виктор Валерьянович потому, что
не умел менять устоявшегося образа жизни.
- Я привык быть студентом, - говорил он мне в институте. - Неужели
придется все это поменять?
Когда мы после пятнадцатилетнего перерыва неожиданно встретились с ним
в липнинской больнице, я изумился, увидев на нем костюм того же
студенческого покроя и очки все в той же оправе. Он привязывался не только к
образу жизни, но и к вещам. Слово "лучше" было для него синонимом слова
"привычней", он считал, что старое всегда лучше нового. Пожалуй, легко он
расставался только с людьми, поскольку ни с кем не сближался.
Не менял он и своих принципов, которые были лишены максималистской
крикливости и импонировали мне спокойной интеллигентностью.
Когда больной входил к нему в кабинет, Зеленцов приступал к делу так,
будто уже выпил графин валерьянки. И больному начинало казаться, что он тоже
выпивал вместе с Виктором Валерьяновичем.
Зеленцов исповедовал принцип "неприсоединения" к бурям и
хитросплетениям жизни.
- Хладнокровие! В любых обстоятельствах хладнокровие, - уговаривал он
больных.
- Хладнокровие - значит, холодная кровь. Годится ли это на все
случаи? - спросил я. - Чему ты обучаешь своих пациентов?
- Я не обязан думать о том, хорошими они будут людьми или плохими. Я
обязан заботиться о том, чтобы они были здоровыми, - ответил мне Зеленцов.
-- Я только врач!
Он постоянно внушал себе и другим: "Я только врач!" Зеленцов давал
советы, которым больные подчас не в состоянии были следовать.
- Мой долг - порекомендовать... А не обеспечивать условия для
претворения советов и рекомендаций в жизнь! Я только врач.


Всю ординаторскую терапевтического отделения заполнили белые халаты:
весть о прободении язвы облетела больницу - и даже окулисты предлагали свои
услуги.
Но, когда я вошел, все расступились. Возле дивана, на котором лежал
Зеленцов, я оказался рядом с главным врачом. Липнин был исполнен
созерцательной скорби, хотя требовались молниеносные действия.
Зеленцов в сознание не приходил. Но лицо его, которое я привык видеть
безмятежно благообразным, исказил болевой шок.
- Я уже созвонился... - Семен Павлович назвал номер больницы, где
давно специализировались на язвах.
- Его надо сейчас же, без минуты... нет, без секунды промедления
поднять к нам, в хирургию. И на стол! Где санитары? Где каталка?
По обступившей нас толпе белых халатов пронеслась нервная перекличка:
"Санитаров!... Каталку!"
- Какая операция? У нас завтра начинается ремонт, - негромко, но