"Анатолий Алексин. Дым без огня " - читать интересную книгу автора

поэты, например, всегда думали о любви и смерти!
Он азартно подмигнул медсестре. Но она по молодости слишком строго
предупредила, что время посещений уже истекло.
- Вскормленный в неволе орел молодой!... - посочувствовал себе самому
Алексей Алексеевич.
И бойко зашагал по больничному парку. Потом обернулся и, сложив руки
рупором, точно был где-то на фронтовой переправе, крикнул:
- Саша, будь на посту! Но так, будто на посту двое... Создай этот
мираж!
- Спи спокойно, Алеха! Тьфу ты...
Александр Степанович оборвал себя и подумал, что дочь права: в русском
языке каждое слово и все ходячие выражения имеют смысл остро определенный.
Надо думать, что говоришь!
- Это ты правильно сформулировал! - все еще сквозь рупор согласился
Алексей Алексеевич.
Расхохотался и пошел дальше.


- Ты не рассказывал ему о своих... приступах? - спросила Катя
дедушку, когда они возвращались от Алексея Алексеевича.
- Зачем? Пусть думает, что я в силах действовать за двоих.
- Но ведь у тебя тоже есть... прогрессирующий фон. Фронтовая
контузия...
- Ну и что? - по-ректорски бодро ответил Александр Степанович.
Катя знала, что стоять на посту за двоих ему помогает Вася. И что
именно он создает впечатление, будто на посту стоит человек не только с
львиной внешностью, но и с львиным здоровьем.
В отсутствие ректора Александр Степанович считался исполняющим его
обязанности.
- Но не следует принимать временные права и обязанности за постоянные,
за свои, - говорил он дома. - Поэтому я не покидаю проректорской комнаты,
-- и в кабинет Алехи перебираться не собираюсь. Хотя предлагают. Говорят, из
проректорского кабинета распоряжения и звучат всего-навсего по-проректорски.
- Правильно делаешь, - согласилась Юлия Александровна - Зачем
садиться в чужое кресло? Сиди на своем стуле.
Дедушка продолжал сидеть на своем стуле... Но когда чувствовал, что
может сползти с него на пол, как с того березового пня на траву, поспешно
звонил Васе и говорил:
- Мне что-то не по себе.
И Вася, по-деловому вытянув шею, не выдавая тревоги, поднимался со
второго этажа на третий, где располагалось высшее институтское руководство.
В минуты сердечных приступов, "усугубленных последствиями контузии",
Александру Степановичу непременно виделся пень, вызывавший ощущение
обезглавленности, утерянной мощи. "Почему бесчувственного человека
сравнивают с деревом, а дурака с пнем? - не раз недоумевал Александр
Степанович. - Дерево, его всепроникающая корневая система - это же
олицетворение жизни и, стало быть, чувств. А могучие пни? Сколько в них
мудрой скорби... Может быть, все ходячие сравнения и словесные обороты
обладают четкой определенностью, но бесспорностью - далеко не все".
Александр Степанович и Вася запирались в проректорской комнате...