"Анатолий Георгиевич Алексин. Ночь перед свадьбой " - читать интересную книгу автора

его друзьями: боится, что скажу что-нибудь не то. Я стала избегать его
знакомых. Он спрашивал, пойду ли я с ним в гости, а я отвечала, что как
раз в этот вечер мне нужно остаться дома. И он привык всюду бывать без
меня. Мож-ет быть, я сама его к этому приучила?
Я помнила слова Ленуси, что так бывает всегда "при подобном соотношении
сил". Я верила этим словам. Они меня утешали: значит, иначе и быть не
может. И бороться бессмысленно, и ничего не надо предпринимать, раз так
бывает всегда.
С войны Коля писал нежные письма. Но я понимала, что он писал их не
мне, а родному дому, который издали, когда тяжело и плохо, всегда кажется
желанным и дорогим.
А они все не идут... Вот семенит по лестнице старичок из соседней
квартиры. Он работает в ресторане официантом и приходит самым последним.
Скромный, тихий такой старичок: всегда всем уступает дорогу, даже
мальчишкам. Как-то не представляю его в костюме официанта, среди танцующих
пар, среди джазовой музыки, под светом роскошных люстр...
А не купить ли им люстру в подарок? В их половине, за фанерной
перегородкой, есть только настольная лампа. Надо посоветоваться с Ленусей.
Люстра как раз подойдет! Но почему же их нет? Если пришел старичок из
ресторана, значит, уже за полночь. Может, куда-нибудь позвонить?.. Немного
еще подожду.
Я не жалею, что больше не вышла замуж. Я думаю, Валерик не пустил бы в
наш дом никого чужого. Хотя одного человека он бы, пожалуй, принял.
Однажды к нам в управление приехал из Армении инженер, автор проекта.
Звали его Гургенрм. Шумный, веселый...
И наивный такой: всему удивлялся. Все принимал как неожиданность и как
радость: "У вас свое машбюро? Можно работу перепечатать? Это прекрасно!..
У вас есть своя столовая? Можно поужинать? Это здорово!.. У вас рядом
троллейбусная остановка? Прямо напротив? Это замечательно!.."
Слова он выговаривал как-то так, что приятно было его слушать, даже
если он не произносил ничего особенного, и хотелось, подражая ему, тоже
говорить с легким восточным акцентом. Все мы вдруг стали необычайно ценить
свое учреждение, у которого было, оказывается, столько разных достоинств!
В те дни в нашем городе происходили какие-то конференции и симпозиумы,
и получить номер в гостинице было невозможно. А директор наш знал, что у
меня длинная комната, разделенная на две половины (он учился когда-то с
Колей и бывал у нас). Он знал, что живем мы вдвоем с Валеркой, и попросил
приютить Гургена хотя бы дней на пять.
Я согласилась.
Войдя в нашу комнату, он сказал: "Такие высокие потолки? Здесь можно
летать! Это прекрасно!" Подошел к окну и воскликнул: "Какой превосходный
вид! Прямо на улицу.,."
Мы с Валериком переглянулись: нам стало казаться, что мы обладатели
бесценных сокровищ. И даже то, что комната окнами выходила на улицу,
откуда всегда доносился шум трамваев, троллейбусов, автомобилей, даже это
стало казаться нам очень приятным.
Когда приезжали родственники из других городов, мы с Валериком сами
ощущали себя как бы гостягми, словно были в чужом доме: нарушался строй
нашей жизни. Гурген ничего не нарушил. Он лишь добавил то, чего нашему
дому всегда не хватало: у нас стало праздничнее.